Прошло уже девять лет с тех пор, как Луис Сантурсе разошелся со своею женою. За это время он не раз видел ее, когда она, в шелку и в тюле, пролетала мимо него в нарядном экипаже, точно внезапно вспыхивавшее видение красоты, или когда он смотрел вниз из райка королевского театра и видел ее внизу в ложе, окруженную мужчинами, которые наперерыв шептали ей что-то на ухо, желая выставить на показ свою близость с нею.
Осадок прежнего гнева закипал в нем при каждой такой встрече. Он избегал этих встреч, как больной боится усиления боли, и тем не менее ехал теперь к жене в её чудный особняк на аллее Кастельяна, пышная роскошь которого свидетельствовала о её постыдном образе жизни.
Воспоминания о прошлом, казалось, выскакивали изо всех уголков его памяти от сильной тряски извозчичьего экипажа. Жизнь, о которой он мечтал забыть, проходила теперь перед его закрытыми глазами: медовый месяц его – скромного чиновника, женатого на хорошенькой и воспитанной барышне из обедневшей семьи; счастливый первый год брака, когда нужда скрашивалась любовью; затем протесты Энрикеты против недостатка в деньгах, глухое недовольство скромными туалетами, когда все кругом напевали ей, что она красавица, споры с мужем из-за всякого пустяка, ссоры в полночь в спальне, подозрения, вкрадывавшиеся постепенно в сердце мужа, и непонятное, материальное благосостояние, которое пробиралось в дом сперва робко, словно опасаясь скандала, потом дерзко и нахально, словно все кругом были слепы, пока Луис не получил несомненного доказательства в своем несчастии. Он стыдился теперь одного воспоминания о своей слабости. Он не был трусом и даже твердо верил в свою смелость, но либо страдал безволием, либо чрезмерно любил жену. И потому, убедившись, путем постыдного шпионства, в своем бесчестии, он сумел только завести судорожно сведенную руку над красивым лицом бледной куклы и… не опустил руки. У него хватило сил лишь на то, чтобы вышвырнуть изменницу из дому и заплакать, как брошенный ребенок, как только закрылась за нею дверь.
Затем наступило полное, еднообразное одиночество, нарушаемое изредка известиями, причинявшими ему сильные страдания, Жена его каталась по средней Европе, как принцесса. Ее лансировал один миллионер, Она попала в свою сферу, так как была рождена для такой жизни. Целую зиму приковывала она в Париже всеобщее внимание. Газеты были полны сообщений о красавице испанке; её успехи на модных морских купаньях гремели на всю страну, и мужчины считали за честь разоряться из-за неё. Несколько дуэлей и разные слухи о самоубийстве создали вокруг её имени легендарный ореол. После трехлетних успехов и странствований по миру она вернулась в Мадрид; к красоте её прибавилось новое обаяние – космополитический дух. Теперь её покровителем был самый богатый торговец Испании, и она царила в своем роскошном особняке среди исключительно мужского общества – министров, банкиров, влиятельных политических деятелей и других важных особ, добивавшихся её улыбки, как высшего ордена.
Власть её была так велика, что даже Луис чувствовал влияние жены вокруг себя, видя что кабинеты меняются, а он все остается на своем месте. Страх перед жизненною борьбою заставил его примириться с этим положением, в котором он чуял скрытую руку Энрикеты. Будучи одиноким и обреченным на труд для добывания средств к жизни, он чувствовал тем не менее стыд жалкого, несчастного человека, единственная заслуга которого состоит в том, что он супруг красивой жены. Смелости и энергии у него хватало только на то, чтобы удирать от жены, когда та встречалась ему случайно, дерзко сияя своим бесстыдством и преследуя его изумленным взглядом, в котором исчезала гордость красавицы.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
