Где-то высоко-высоко над головой тихонько треснула сухая ветка, и через несколько секунд – шшууррххх! буххх! – большая, увесистая, как снаряд, шишка приземлилась в полуметре от Наташиной кроссовки. Девушка присела на корточки и протянула руку к свежей добыче. Нитяные перчатки были все уже выпачканы кедровой смолой, пахнущей лучше самых дорогих духов. Ноги и поясница ныли от бесконечных наклонов и приседаний. Очень хотелось пить. Но Наташа упорно, размеренно и неустанно, словно машина, продолжала собирать паданку, так щедро рассыпанную под деревьями и местами уже надёжно припрятанную хозяйкой-тайгой под толстым охряным ковром опавшей листвы.
Кедровая шишка лежала в её ладони: тяжёленькая, серо-коричневая и словно слегка тронутая голубоватым инеем по краешкам твёрдых, как дерево, чешуек. Сколько уже Наташа собрала их? Она не считала. Знала только, что штук пять-шесть, наверное, пришлось оставить лесу, потому что они были уже погрызаны бурундуками. Кабанам тоже надо бы что-то оставить… Но когда люди уйдут с кедрача, деревья накидают ещё шишек, и для всего шерстяного лесного народца пропитания будет вдоволь.
– Натаха! Натаха! Ты где? Эй!
Наташа кинула шишку в общую кучку возле корней мощного старого кедра и оглянулась на зов.
– Здесь я! Чего тебе?
– Чего, чего! С мешком уже иду! Ого! Тут у тебя целая куча! – крепкий, коренастый парень в сдвинутой на затылок чёрной вязаной шапочке удивлённо поднял рыжеватые брови и махнул рукой. – Ещё не влезет!
– Не влезет, так снова придёшь. Саш, у тебя попить есть?
– Конечно. – Сашка вытащил из широкого кармана болоневых штанов пластиковую пол-литровку с водой и протянул Наташе. – Перчатки только сними, а то потом бутылку не отдерёшь.
Парень и девушка присели на ствол поваленного дерева, и Наташа, запрокинув голову, жадно сделала несколько глотков из горлышка.
– Ого, выворот какой огромный! – прищелкнул языком Сашка, внимательно глядя на корни, будто вырванные из земли ручищей какого-то великана. – Целый шалаш можно сделать… А дерево вроде и небольшое. Молодое ещё.
– Так и у человека… – задумчиво отозвалась девушка и вытерла губы тыльной стороной ладони. – Сам ещё маленький, а сколько предков у него!… В самую глубь веков. Жаль, что мы их всех не знаем. До последнего колена… Или до первого, наоборот? Так мне интересно, кто же они были, мои пра-пра-пра-прадеды… Откуда пришли? … Ой, я тебе совсем ничего не оставила!
Она протянула парню бутылку, в которой оставалось воды почти на самом донышке. Виновато пожала плечами, прямо глядя ему в лицо большими светло-карими глазами и улыбаясь одними краешками губ.
– Да ничего. Я пока не хочу. Поможешь мне паданку в мешок сложить? Или устала?
– Устала. Но помогу. – Наташа снова натянула перчатки, поднялась и, вскинув вверх руки, привстав на цыпочки, потянулась всем телом, будто хотела достать до подпирающих пронзительно-синее октябрьское небо кедровых крон.
– Я вот знаю только, что мои прадед с прабабкой сюда с Белоруссии перебрались. Не помню только, в каком году. Тут землю бесплатно давали, вот они и поехали. – Сашка кинул в мешок ещё несколько шишек и рукавом куртки смахнул капельку пота с кончика своего конопатого курносого носа.
– Погоди. Если землю, да бесплатно, то это, получается, было ещё до Революции. Значит, не прадед, а прапра…или даже ещё дальше надо идти, – возразила Наташа и попыталась встряхнуть мешок, который крепко держала за «ушки». Но он был уже слишком тяжёлый.
– Ну, тебе виднее, ты ж у нас историей увлекаешься, – улыбнулся парень. – Только нафига она тебе, эта история? Чтоб шишковать каждую осень, всех царей знать необязательно. Лучше уж повадки кабанов изучить. Сегодня следы видела? Прямо возле нашего бивака. Где-то рядом они. Просто боятся выйти, пока народу столько, да костёр.
– А с чего ты взял, что я всю жизнь шишковать собираюсь? – Наташа помогла Сашке затянуть тесёмки мешка и снова глянула ему прямо в глаза из-под длинных, как стрелы, тёмных ресниц.
– А чего тебе ещё делать? Не коз же доить? Или ты хочешь на бухгалтера выучиться? Бухгалтер – самая большая шишка в нашей Заготконторе!… Отойди-ка! – парень не без труда взвалил мешок на свои широкие плечи и, крякнув, как дед, медленно пошёл вперёд. Сухие листья и ветки громко зашуршали и захрустели под его массивными, пыльными берцами.
– Нет. На бухгалтера не хочу. Я вообще не хочу здесь оставаться, Саш, – девушка пошла с ним рядом, то и дело с беспокойством поглядывая на его покрасневшее от усилий лицо.
– Хех! Ну, понятное дело. В городе-то побывала разок, и всё – теперь только и мечтаешь, как по асфальту будешь на каблуках ходить.
– Да при чём тут каблуки, Саш! Я учиться хочу. В университете. На историческом. Археологом хочу стать, на раскопки ездить по всему миру… Хочу быть учёным. Учёной, вот.
Наташа снова украдкой взглянула на Сашку, опасаясь увидеть на его лице презрительную усмешку, но парень только сильно сморщил нос, потому что на нём опять повисла тяжелая солёная капля.
– Остановись, отдохни. Дай-ка, пот тебе вытру, – девушка извлекла из кармана куртки носовой платок, развернула его и приложила к веснушчатому лицу паренька.
– А ты знаешь, что я слышал? – негромко и серьёзно заговорил Сашка, когда перевёл дух. – Что? – заинтересовалась Наташа, снова гипнотизируя его своим карим взглядом.
– Дядь Мишу с пасеки знаешь?
– Ну?
– Так вот, у его жены племянница уехала в город, в институт. В медицинский, кажется, поступила…Училась, училась и – того! – заучилась. Кукуха поехала. В психушку попала. Вот так.
Наташин звонкий смех, казалось, распорол тугую тишину прозрачного и холодного таёжного воздуха. Прямо над их головами невидимо вспорхнула с ветки испуганная птица, да где-то поодаль снова с глухим, мягким стуком упала на толстую лиственную подстилку созревшая шишка.
– Сашка-а-а… Ну что за ерунда!
– Ничего не ерунда. Если не веришь, сама у дядь Миши спроси. – Сашка переступил с ноги на ногу, глядя на свою спутницу исподлобья.
– Да никто от учёбы с ума не сходит. Это наследственное. Просто проявляется у всех по-разному: у кого раньше, у кого позже.
– Всё-то ты знаешь. Умная слишком, – парень вынул из кармана бутылку с остатками воды и, открутив крышку, припал к ней пересохшими губами.
– Пока ещё не умная. Вот когда закончу университет, тогда стану умной… Ой, посмотри, что здесь! Гляди! – Наташа наклонилась над низким замшелым пеньком с небольшим круглым углублением посередине. В нём, словно в чашечке, лежали три кедровых орешка. Маленькие, размером с ноготь девичьего мизинца, серовато-коричневые древесные капельки, в которых под прочной скорлупкой прятались желтоватые, ароматные, маслянистые ядрышки.
