«Рычащий волк» скользнул за поворот реки, и почти сразу Бруни закричал, показывая вправо.
Лес здесь отступил от берега, и на широком зеленом пространстве между водой и темной полосой дубравы показались невиданные чудовища: громадные, косматые, с тяжелыми головами, с круто загнутыми рогами. Они брели по зеленой траве, не обращая внимания на покрикивающих над ними птиц и на таких же крикливых людей на длинном судне, скользящем по широкой реке.
Команда «Волка» уже привыкла к изобилию зверья и птиц в здешних краях, но таких чудищ многие видели впервые – поэтому все, кто не сидел на веслах, устремились на правый борт, чтобы получше рассмотреть огромных гривастых зверюг. Все, кроме Асгрима: он точил меч и даже не поднял глаза от точильного камня, скользящего по клинку.
Меч был дрянной, никакая точка не смогла бы выправить уродующие клинок глубокие зазубрины, но Асгрим Рагнарсон все свободное время нянчился с этим мечом, как женщина – со своим ребенком-заморышем.
Ярл Харальд, стоя у рулевого весла, гаркнул на людей, слишком сильно раскачавших судно, посмотрел на Асгрима и вздохнул. Побратим ярла, Рагнар, вряд ли узнавал сейчас своего сына, глядя на него из Вальгаллы. Раньше голос и смех Асгрима распугивали птиц на берегах, мимо которых шел «Рычащий волк», а его саги делали короткими долгие морские переходы – но теперь чаще голоса молодого викинга раздавался скрип точильного камня по его мечу.
Харальд снова вздохнул и покачал головой, вспомнив тот проклятый поход к берегам Галисии, когда вместо погибшего в стычке с данами Рагнара на «Рычащем волке» в набег отправился его старший сын Асгрим. Асгрим Звонкоголосый, Асгрим Неистовый. Самоуверенный юнец с буйной гривой светлых волос, мечтавший стать великим воином и таким же великим скальдом.
Всю дорогу до Галисии Харальд посмеивался, слушая безудержное хвастовство мальчишки: он-де знает тайную магию рун, он сочиняет драпы лучше всех от Эйра до Хетеби, он сложит об этом походе такую сагу, что ее услышат даже эйнхерии[1] в чертогах Одина! Но уже в первые дни пути команда «Волка» поняла, что Асгрим и вправду умеет плести языком золотые сети; только за одно это его стоило бы взять в поход. А потом Харальд убедился, что старший сын его побратима – истинный человек Одина, любящий не только мед поэзии, но и крепкий хмель войны.
«Рычащий волк» присоединился к флоту конунга Гундереда у берегов Галисии, и викингам везло в этом походе так, как не везло даже Бьорну Железнобокому, разграбившему Испанию сто лет назад. Ирия пала, войско галисийцев под предводительством епископа Сисенанды было разбито у городка Форнелос, сам епископ погиб в бою. В той битве Харальд и назвал впервые сына побратима Асгримом Неистовым: для мальчишки, сражавшегося в первой большой битве, Асгрим оказался на удивление ловок и со скрамасаксом, которым наносят удар из-под щита в страшной давящей рубке двух столкнувшихся клинов, и с длинным мечом, который пускают в ход после того, как удается сломать чужой строй. А еще сын Рагнара был невероятно быстр, дерзок, упрям и уверен в своей неуязвимости – а ведь такая уверенность обычно дается воинам, имеющим за спиной уже немало сражений.
Харальд никогда не забудет, как Асгрим, перепачканный кровью, стекающей с меча на руку и на плечо, выкрикивал в небо, с которого спускались первые вороны:
– Серп жатвы сеч
Сек вежи с плеч,
А ран рогач
Лил красный плач,
И стали рдяны
От стали льдяной
Доспехи в пьяной
Эту вису услышал конунг Гундеред, ехавший верхом по заваленному трупами полю, и повернул к скальду.
– Как тебя зовут? – спросил он. – Откуда ты родом и кому служишь?
Сын Рагнара отбросил с глаз слипшиеся красные пряди и посмотрел на конунга и его людей – все они были так же забрызганы кровью, как и сам Асгрим, в их глазах полыхал такой же пьяный жар недавней резни. Гундеред остановил коня, осторожно ступавшего между мертвыми и умирающими, и терпеливо ждал ответа. Мед поэзии – дар богов, а к хорошему скальду боги особенно благосклонны, такой скальд может принести конунгу большую удачу. А много ли найдется скальдов, способных сочинить вису прямо на поле битвы?
– Меня называют Асгримом, – ответил наконец скальд. – Отца моего звали Рагнаром из Хосебю. Я пришел на «Рычащем волке» с ярлом Харальдом Одиноким.
Гундеред кивнул и спрыгнул с коня на спину раненому галисийцу.
– Я хотел бы, чтобы ты служил мне, Асгрим Рагнарсон, – сказал конунг сквозь хрипы умирающего человека.
Асгрим одним ударом добил раненого и вложил меч в ножны.
– Я служу ярлу Харальду, – ответил он.
Это был отказ. Не слишком вежливый и слишком категоричный, но что взять с самоуверенного юнца? Харальд и его воины ждали, что конунг снова сядет в седло, но тот медлил. Гундеред привык получать то, что хочет, это знали все, поэтому продолжал:
– Я буду хорошо платить тебе, Асгрим Рагнарсон. Спроси моих скальдов – все они скажут, что за золото слов я всегда щедро плачу серебром. Твои враги станут моими врагами. Твои друзья – моими друзьями. Что скажешь?
Асгрим встряхнулся; красные отблески боевого безумия медленно гасли в его глазах. Наверное, он ответил бы так, как и надлежит отвечать в таких случаях конунгу – но один из окружавших Гундереда воинов, седой, с обезображенным шрамами лицом, с ухмылкой крикнул:
– А я согласен даже взять в жены твою сестру, скальд, если она у тебя есть! Я как раз похоронил свою шестую супругу, и больше некому стричь ногти мне на ногах.
Асгрим не убил наглеца на месте только потому, что вмешались люди Гундереда и люди Харальда, но вороны разлетались прочь от яростных слов, брошенных друг другу Асгримом из Хосебю и ярлом Лейвом Безносым.
Харальд ни разу не встречал Лейва в своих прежних походах, но много слышал о нем и считал его помесью ядовитой змеи и дикого кабана. Тем же вечером, пируя в одной из таверн разграбленного Фарнелоса, он сказал Асгриму:
– На твоем месте я бы прикончил Лейва – прямо здесь и побыстрей. Иначе этот змей однажды ужалит исподтишка.
