Осень 861 года. Болотный край в нижнем течении Лабы…
…Старейшина умирал. Он лежал кверху лицом, зажимая ладонями живот, вспоротый ударом копья, и смотрел в небо. Ночь выдалась ясная и тихая; в такую ночь пращуры наблюдают за теми, кого оставили на земле. Перед глазами старейшины медленно поворачивалась тёмно-синяя бездна, испещрённая крохотными точками звёзд. Скоро и он поднимется к ним, в прозрачную темноту, и уже оттуда встретится взглядом с тем, кто…
Время от времени с болота потягивало сырым ветерком, и тогда звёздную синеву заволакивали струи редеющего дыма. Дым поднимался с развалин, в которые огонь превратил едва обжитые избы. А между жилищами лежали мертвецы. Мёртвый род, который он, старейшина, ещё вчера возглавлял.
Умирающий осторожно вздохнул. Живот опалило невыносимое пламя, но он знал, что скоро боль начнёт утихать. Старейшина закусил губу и подумал о том, что эту муку ему завещали все те, кто уже не испытывал страдания плоти. Те, кого он не сумел уберечь. Его род. Его мёртвый род.
Они лежали вокруг него и поодаль, там, где застала их беспощадная смерть. Среди них было мало мужчин. Немногие из сыновей племени дожили до этого дня. Когда чужая алчность оставила род без защиты от земных зол, его защитники первыми приняли неравный бой. И пали один за другим, выполнив свой мужской долг, ибо тяжело противостоять судьбе, лишившись помощи свыше…
Старейшина вновь шевельнулся, пытаясь дать израненному телу какое-то подобие отдыха. Движение вышло неловким, беспомощным. Как и его сегодняшняя попытка увести племя в лес. Да… Наверное, между избами и теперь ещё валялись остатки скарба, который они толком не успели собрать. Их ещё добивали, а чужие жадные руки уже потрошили наспех связанные узлы. Что они там надеялись отыскать? Серебро? Припрятанный хлеб?..
Надо было уходить вчера, несмотря на жестокую непогоду. Хотя… что бы от этого изменилось? Чуть-чуть дольше тянулись бы предсмертные борения обречённого рода… И всё. На носу зима, болезни, холод и смерть. А так по крайней мере стрелы и копья Медведей всё сделали быстро. Быть может, Боги всё-таки явили Своё последнее милосердие, послав короткий ужас минувшего дня и тем самым оградив его детей от медленного умирания на болотах? Что страшнее: видеть, как поднимают на копья младенцев – или сутками напролёт слышать их постепенно слабеющий плач и помимо воли желать, чтобы этот плач скорее затих?..
Грех роптать. Он, старейшина, и без того слишком долго играл в прятки с судьбой. А началась эта игра много лет назад, когда его род не сумел уберечь завещанную от предков святыню. До них доходили вести о том, что отнятое не принесло счастья и тому, кто им завладел, но маленькому племени от этого было не легче. Зверь покидал ловища, год от году скудели огороды и лоскутки отвоёванных у леса полей, а былые друзья-соседи постепенно начинали смотреть с недобрым, хищным прищуром, – хоть заново снимайся с насиженного места…
Так они и поступали. Но на новом месте ослабевшие женщины по-прежнему умирали родами, производя на свет мёртвых детей, и нападала неведомая лекарям хворь, от которой человека несколько дней трясло в лихорадке, а потом он успокаивался и засыпал. Чтобы уже не проснуться.
Прошлым летом самые надёжные и решительные воины отправились в низовья реки, в большой торговый город, процветавший у моря. Им говорили, что там легко наняться охранять какого-нибудь купца, собравшегося за море на корабле. Купец продаст свой товар и щедро вознаградит тех, кто не подпустил к нему лиходеев. А с серебром в кошеле можно не опасаться голодной зимы!
Старейшина не отговаривал молодцов, но с тяжким сердцем провожал их в дорогу. И не ошибся. Из пятнадцати молодых глинян, ушедших в поход, домой не вернулся ни один. Когда истекли все сроки, в дальний город послали гонца. И тот разузнал, что богатый гость, к которому нанялись его родичи, снарядил целых пять лодий с добрым товаром… но, видно, забыл хорошенько попросить у своего Бога удачи. При самом выходе в море на него наскочили датские викинги. Четыре корабля благополучно прорвались. Пятый – тот, где были глиняне – отбили от остальных, окружили и ограбили, перебив отчаянно сражавшуюся ватагу…
Женщины рода не лили напрасных слёз по ушедшим. Все их слёзы к тому времени были давно уже выплаканы. Они просто почувствовали, что очень скоро соединятся со своими любимыми. Там, где нет ни времени, ни печали.
Так оно и случилось считаные седмицы спустя…
Глиняне были в этих местах пришлыми, а на пришлых всегда и везде смотрят косо. Все знают: если долго идти в одну сторону, пожалуешь прямиком на тот свет. Ну и кто их, чужаков, разберёт, откуда они взялись? Люди ли они вообще? Может, недобрые духи, похитившие человеческий облик? А если даже и люди – почём знать, с добром ли пришли?..
Здешние соседи глинян – род Медведей из сильного полабского племени – поначалу отнеслись к ним терпимо. На одном языке говорили, одним Богам поклонялись… Лес, опять же, большой, всех прокормит…
Даже он, старейшина, поначалу обрёл было надежду. Однако ошибся.
Всё лето, начиная с весны, стояла пыльная сушь. Обмелевшая, покинутая рыбой река едва давала воды полить вянущие огороды. Белый боровой мох шуршал и распадался в прах под ногами охотников, тщетно выслеживавших откочевавшую дичь. Ни ягодки, ни гриба! А потом однажды небо затянула сухая сизая мгла… И лишь болотные топи, ещё сохранявшие какую-то влагу, оградили глинян и Медведей от стены огня, надвинувшейся с полудня. Там, где пронёсся пожар, до сих пор ещё курились подземным жаром высохшие торфяники…
Вот тогда старейшина и сказал своим детям: надо заново собираться в путь. До прихода глинян в здешних краях не бывало подобного мора. Кабы не решили Медведи, что это они, находники, принесли в котомках беду. Кабы не вздумали на корню истребить незваное лихо… а заодно поживиться хоть тем немногим, что сыщется у глинян в коробах и клетях…
Люди с ним согласились. Но просто ли заново стронуть с места целое племя, от которого остались-то измученные бабы да малосильная ребятня?.. Да и вестей хотелось дождаться – сначала от ушедших в поход, а после – от Ингара. От того самого Ингара, на которого возложили они всю свою надежду и веру, всё своё желание продолжиться на этой земле. Сам старейшина некогда указал ему его путь… а теперь сомневался: не зря ли? Так ли всё кончилось бы у отважных походников, окажись Ингар с ними, а не там, где он теперь был?..
