Оливия Вильденштейн - Мелодия звёзд

– Недвусмысленно… – Я показала бумажку маме, которая сидела напротив меня. Мы были в нашем любимом китайском ресторанчике.

«Золотой Дракон» – не лучший и не самый популярный ресторан в Нэшвилле, но мы ходили туда еще с той поры, когда я не умела есть палочками. Я все еще и не научилась толком. Чаще всего пельмешки выскальзывали и плюхались в соусницу, от чего скатерть кораллового цвета покрывалась коричневыми пятнами.

Мама заправила за ухо светлую прядку волос. Из-за ее короткой стрижки она была похожа на рок-звезду, но мир музыки для нее состоял лишь из оплаты моих уроков вокала и ее работы – декорирования домов музыкантов. Она до сих пор надеялась, что я вырасту и забуду о своих амбициях, но музыка стала моей жизнью.

– Ты ведь не собираешься сделать меня бабушкой, а?

– Фуу, – я сморщила нос. – Конечно же, нет. Карьера важнее.

Хочет мама или нет, но я собираюсь стать следующей Моной Стоун. Иногда мне кажется, что мама не хочет, чтобы я стала певицей, потому, что папа был музыкантом. Она, должно быть, любила его когда-то (в момент, когда они меня зачали, возможно), но больше она не питает к нему нежных чувств. Каждый раз, когда я слушаю его песни, она поджимает губы. Он уже умер, но они все равно будто до сих пор в ссоре, даже его смерть не является препятствием.

– А в твоем что? – спросила я.

Она разломила печенье с предсказанием и достала крошечную бумажку, свернутую в трубочку. «Твои туфли сделают тебя счастливой сегодня».

– Да ладно! – я вырвала листик из ее рук. Да, все верно, это и все послание. – Ну и что? Делают они тебя счастливой?

Она вытянула одну ногу и, внимательно рассмотрев свой коричневый замшевый ботинок, сказала:

– Знаешь, я очень счастлива, прямо сейчас.

– А я-то думала, что ты счастлива из-за того, что поедаешь спринг-роллы со своей прелестной дочерью.

– Не-а, – подмигнула она. – Все дело в туфлях.

Я притворно надула губы.

Мама улыбалась, но глаза ее выдавали.

– Я буду скучать по таким посиделкам в следующем году.

– Мам…

– Я хочу, чтобы ты уехала из этого города, увидела мир.

Другими словами, мама хочет отослать меня подальше от музыкальной сцены. Забавно, она считает мою страсть географически обусловленной. Я просто пользуюсь тем, что может предложить этот город.

Иногда, особенно когда мама пыталась вышвырнуть меня из Нэшвилла, я жалела, что не являюсь дочерью Моны Стоун. Как и моя мама, она самодостаточна и независима. Но мама довольствовалась тем, что поселилась среди звезд, Мона же покорила долбаную Луну.

Я тоже хочу Луну.

Мама попросила счет и достала кошелек.

– Я попросила одного из своих клиентов написать тебе рекомендательное письмо в Корнелльский университет. Я пришлю его тебе на электронную почту, когда мы вернемся домой.

Я облокотилась на стол, подперев голову ладонями.

– Не все певцы заканчивают жизнь под колесами поезда.

Она снова поджала губы.

– Энджи…

– Вот, например, Мона Стоун! Она никогда не употребляла наркотики или алкоголь и начала карьеру в восемнадцать.

– Это не тот человек, на которого стоит равняться.

– Ну почему?

– Потому что.

– Потому что что?

Мисс Тинь пододвинула пластиковый поднос с нашим счетом к одному из коричневых пятен от соуса. Когда я была маленькой, мы с мамой играли в игру: если я смогла поесть в «Золотом Драконе», не испачкав скатерть, то ставила музыку в маминой машине всю следующую неделю. Если я проигрывала – что чаще всего и случалось, – мне приходилось слушать мамину любимую радиостанцию – Classic FM. Я не имею ничего против Вивальди, просто предпочитаю песни с текстами.

Мама бросила две двадцатки на маленький поднос, встала и перекинула через плечо сумку с бахромой.

Я встала и направилась вслед за ней к стеклянной двери.

– Почему ты ее так ненавидишь?

– Потому что она предпочла карьеру семье! – мамин голос прогремел на всю парковку.

Я сжала телефон в руке.

– Это был не ее выбор!

Мама сложила руки на груди.

– Неужели? А чей же?

– Ее мужа… он бросил ее.

Мама покачала головой, от чего ее золотые серьги блеснули и зазвенели.

– Энджи, я рада, что ты упрямая и целеустремленная, но не будь так наивна. Муж Моны бросил ее, потому что ее больше заботили фанаты, чем собственные дети. – Мама так крепко впилась руками в плечи, скрестив руки на груди, что костяшки ее пальцев побелели.

– Точно так же как твой папаша больше заботился о своей гитаре, чем о нас. – Она добавила это так тихо, что я едва услышала ее.

Но это была правда.

Не секрет, что папа был страстно увлечен музыкой, но я вдруг осознала, как дико ревновала моя мать к его страсти. Может, Мона напоминает ей моего отца. Может, это и есть моя фатальная ошибка – превозносить того, у кого не в чести семейное счастье. Думаю, полюби я певицу со счастливой семьей, мама бы меня поддержала.

– Я никогда этого не сделаю, мам. Я никогда не брошу тебя.

– Меня? – прохрипела она. – О, детка, я не боюсь, что ты меня бросишь, потому что это просто невозможно. Ты не сможешь избавиться от меня, даже если попытаешься. Я слишком сильно тебя люблю. Но я хочу, чтобы ты интересовалась и чем-то другим. Тебе всего семнадцать. Боже, в семнадцать лет я понятия не имела, чем хочу заниматься.

А я знаю. С детства!

Подобные разговоры никогда не заканчивались ничем хорошим, поэтому я отступила. Она думает, что я наивна, но это не так.

Я смотрела на солнце, которое опускалось за горизонт и окрашивало родной город в пастельные цвета.

– Я обещала Рей, что заеду к ней сегодня вечером.

Это наш ритуал. Каждый год накануне нового учебного года я зависаю со своей лучшей подругой. Мы не заплетаем друг другу косички или что-то в этом роде. Мы составляем списки того, чего хотим от будущего года, прячем их в ее свинью-копилку и проверяем их в последний день учебы, чтобы узнать, что из списка нам удалось провернуть.

– Тебя подбросить? – спросила мама, открывая дверь своего серебристого внедорожника «Вольво».

– Нет, я доеду на велике. Обещаю, буду дома к девяти.

Мама кивнула в ответ.

Мы отъехали, и я прокрутила ручку радиоприемника, пытаясь поймать станцию, и вдруг попала на последние ноты песни группы Lady Antebellum. Я собралась было переключить станцию, как ведущий сказал, что рядом с ним сидит Мона Стоун и у нее есть какая-то новость.

Я искоса взглянула на маму, ожидая, что она скажет мне сменить станцию. Но не думаю, что она вообще слушала радио.