Отчётливо понимая, что не могу говорить, я просто одобрительно кивнула. Набравшись смелости и вновь оттолкнувшись от сосны, я полетела в сторону дома. Этот полёт теперь был абсолютно таким же, как если б я плыла в воде. Наконец-то окончательно поняв, как летать, моё тело, а точнее, дух стал практически невесомым, хотя какой-то вес я всё же имела. С небольшим усилием раздвигая воздушные массы и отталкиваясь от них, я вполне могла набирать скорость, а потом свободно лететь по инерции вперёд.
Так я долетела до дома, аккуратно спустилась и прошла сквозь входную дверь. За столом по-прежнему сидели бабушка и дедушка.
– Это только моя вина, она ещё такая молодая.
– Не надо, перестань. Сейчас все люди болеют этим, и никто не знает, отчего эта болезнь. Причину не нашли…
– Ровно как и лекарство, – перебила его бабушка. – Я бы всё отдала, чтоб уйти вместо неё, – обречённо, на выдохе произнесла она и закрыла лицо руками.
– И я бы отдал, – обняв её за плечи, успокаивал дедушка. – И мы отдадим, когда нас позовут.
Я прошла к своей кровати, поняв, что они меня не видят и не чувствуют. Склонившись над ней, я увидела себя. Моё лицо было невыразимо бледным, вокруг глаз виднелись тёмные круги, лоб покрывало мокрое полотенце, а рот был болезненно приоткрыт. Несмотря на такой жалкий вид, у меня почему-то не возникло никаких чувств, даже намёка на тоску по своему бренному телу. Я понимала: то, что лежало на кровати – моя оболочка, и эта девочка, она не имеет ничего общего с тем, кем я на самом деле являюсь.
***
Имена некоторых персонажей в данной книге изменены или умышленно не называются.
***
Поднявшись по высокой лестнице на веранду соседского дома, я еле заметно вздрогнула, увидев дядю Володю. На мгновение подумав, что мы опять отправляемся в скрытое место, я задержала дыхание, ведь при одной мысли о нём мне становилось нехорошо физически.
– Куда собираешься, дорогой сосед? – послышался бодрый голос бабушки, который тут же привёл меня в чувство.
– На базар за новым колесом, соседушка, – ответил тот.
Мужчина явно находился в приподнятом настроении. Оба собеседника говорили так, словно, оставив это «чёртово колесо» на колдовском кладбище, они приобрели какие-то особо тёплые приятельские отношения. Или, скорее, даже такую дружбу, что объединяет людей общими тайнами и событиями, в реальность которых, кроме них самих, больше никто никогда не поверит.
– А предыдущее где купил? – продолжала любезничать она.
– На том же базаре и купил.
– Тогда нам с тобой по пути.
– Как скажешь, соседка, – с тоном, полным доверия, отозвался дядя Володя.
Наш сосед не был болтлив, суетлив или особо эмоционален. Он практически не обладал чувством юмора и находился всю свою жизнь в каком-то размеренно-нейтральном состоянии. Я никогда не видела его злым или утопающим в смехе. Но это был человек слова и дисциплины, и если он брался за дело, то непременно доводил его до конца. Мой дедушка очень уважал Владимира и часто ставил его детей мне в пример, которые, словно маленькие папины копии, быстро и чётко выполняли всю работу по дому без капризов и излишней артистичности, порой так свойственной мне.
Воскресный базар находился в стороне от города и в паре километров от деревни. Мы сели на мотоцикл, которым наш сосед пользовался для подобных нужд, и уже довольно скоро оказались на огромном рынке.
Там было всё: от живности и продовольствия до самодельной мебели и запчастей. Именно туда и лежал наш путь – сквозь ряды овощей и огородной зелени, уточек и курочек, домашних яиц и парного молока. Запах свежеиспечённого хлеба напомнил мне, что ещё совсем недавно мы прогуливались с бабушкой по этому рынку в такой же воскресный полдень. Тогда меня не беспокоили мысли о тайных местах и заколдованных могилах, я просто смотрела на солнце сквозь свои растопыренные пальцы и откусывала наивкуснейший хрустящий хлеб. Откровенно сказать, всё, что происходило со мной до этого кладбища, сейчас казалось нереальным и увиденным где-то в кино. Только в том месте я стала чувствовать разницу между нашими мирами – между человеком, забывшим магию, и человеком помнящим.
Здесь и сейчас казалось теперь приятным весёлым сном, в то время как события прошлой ночи представлялись реальной жизнью без прикрас. Шокированный мозг мог легко обмануть, но мои ощущения говорили о том, что всё пережитое нами в скрытом месте имело намного больший смысл для жизни каждого из нас, чем эти каждодневные будни.
В своих размышлениях я не заметила, как бабушка подошла к продавцу деревянной утвари. Подобравшись поближе, чтоб всё услышать, я протиснулась между какой-то тучной женщиной и бабушкиной рукой.
– Где вы взяли то колесо для телеги?
– Я сам всё делаю своими руками.
– А материал где берёте? – продолжала допрос бабуля.
– В разных местах покупаю; смотрю, чтоб дерево хорошее было и цена по карману не била, – радуясь своей неожиданной рифмовке, уверенно ответил мужчина.
Бабушка смотрела на него пронизывающим взглядом и, не уступая профессиональному сыщику, продолжала задавать свои вопросы:
– Подбирали где заброшенные доски в местах, которые люди стороной обходят?
Мужчина рассмеялся:
– Во-первых, для меня все места одинаковые! Если доски хорошие, из добротного дерева и не прогнили, то чего ж им без дела валяться-то? А что там небылицы рассказывают, так, по-ихнему, нигде не ходи и ничего не трогай?
– И много набрали в том месте?
– Я не считал, но на колесо ваше я доски у лесника забрал. Свежий молодняк он мне продал, а эти старые отдал даром в придачу. Из тех, что были получше, я смастерил кровать, а из остатков – по паре колёс.
– Кровать… – повторила за ним бабушка. – А лесничий где старые доски взял?
– Ну да, правда что – где ж лесничий доски-то взял, он же в лесу живёт, откуда там доскам из сосны взяться! – уже без усмешки заговорил продавец.
Он выглядел раздражённым этой чередой вопросов, которые совершенно не имели к его продажам никакого отношения. Я поняла, что назревает конфликт, и тихо сказала, потянув бабушку за руку:
– Бабуль, пойдём.
Но я прекрасно знала, что она не уйдёт с пустыми руками лишь потому, что её вопросы кого-то раздражают. Это поразительно, но мне порой казалось, её совершенно не волнует чужое мнение. Ей было абсолютно всё равно, как она выглядит в глазах другого человека, как её слова слышатся и какую реакцию вызывают. Я же, наоборот, входила в пору зависимости от общественного мнения. Меня особо волновало, как я смотрюсь со стороны, как мои слова звучат и какие мысли вызывают. Этим моя жизнь неимоверно усложнялась, ведь я старалась выглядеть и вести себя безупречно. Но когда я достигала этой безупречности, напасти не заканчивались. Теперь мне становилось стыдно за поведение своих близких, которые и не думали вести себя так, чтоб не уронить меня в глазах общества. Я тщетно тянула бабушку домой, чтобы та не показалась в глазах продавца и покупателей грубой, бестактной и глупой женщиной.
