3836 год. Склад-приют при магазине «Звезды прошлых тысячелетий».
Когда лет триста назад клонирование людей было признано законным, оно не сразу стало нормой жизни. Споры относительно этичности искусственного производства людей продолжались еще лет десять, но постепенно сдались даже самые ярые противники новой технологии, задавленные гнетом общественного мнения. Теперь родители могли снова вырастить своего погибшего сына, муж заказывал умершую от болезни жену, получая в результате ее более молодую копию, а некоторые клонировали даже самих себя. Генная инженерия, получив зеленый свет, резко скакнула вперед, открытия и новые достижения посыпались, как из рога изобилия. Появилась возможность влиять на геном, убирая поврежденные в связи с плохой наследственностью участки, и даже можно было при производстве заказать отличный от оригинала цвет глаз или волос у его копии.
Единственное, чего пока еще не удалось добиться – это производства полноценного взрослого тела. Все полученные экземпляры оказывались либо умственно неполноценны, либо развивались до нормальной личности лишь спустя десять лет. Вследствие данного факта максимальным биологическим возрастом для производства клона стал возраст восьми-десяти лет.
Лет пятьдесят все шло хорошо, пока не было замечено, что все клоны поголовно обладали заметно меньшей эмоциональностью. Они вели себя точно так же, как и оригинал, повторяя характер и даже некоторые приобретенные повадки, но все больше напоминали роботов, исполняющих прописанную программу. В итоге после длительного наблюдения наличие души у клонов было поставлено под сомнение.
Споры велись не один год, ведь признание клонов бездушными означало прекрасный повод приравнять их к андроидам – биомеханизмам, и, как следствие, государство получало возможность использовать их в качестве бесплатной рабочей силы на абсолютно любых объектах. Против активно выступали владельцы клонов, но, когда на одной чаше весов находится многомиллиардная прибыль, а на другой чьи-то клонированные родственники, логично предположить, чем окончились споры. Сто лет назад нас приравняли к бездушным машинам, тем самым лишив абсолютно всех прав, включая даже право на жизнь…
– Мэрилин!
Я вздрогнула и быстро убрала книжку под подушку, иначе отберут, ибо нельзя. В комнату, которую я делила еще с пятью девочками, вошла наша смотрящая, молодая, высокая, худая, русоволосая и совсем не симпатичная женщина.
– На ужин, Мэрилин, – поджав тонкие губы, зло процедила она.
Я знаю, она просто нам завидует, ведь мы тут все очень красивые, а она нет. Правда, мы и одинаковые, зато красивые. Вот в нашей комнате живут голубоглазые блондинки Мэрилин, в соседней жгучие брюнетки Анджелины, но по мне они какие-то странные, а на другом этаже комната красавчиков Элвисов или блондинов Брэдов, а еще там есть Пирсы – вот это парни! Хотя мне больше всех Элвисы нравятся, поют красиво.
Наше крыло относится к далекому двадцатому веку, которому, кстати, скоро отдадут и корпус тридцать шестого. Сейчас опять мода пошла на позапрошлое тысячелетие, клонов десятками заказывают.
