21 июня 1941-го. В то время жил подросток семнадцати лет по имени Сережа Дорошин – будущий фронтовик и писатель. Каждый вечер он ужинал со своей семьей за одним столом:
– Все, спасибо, – поблагодарил Сережа за ужин, запивая молочком полученное «топливо» в виде ужина – картошки с рыбой.
– Пожалуйста, – сказала как-то равнодушно мама Сережи.
Отец молча читал газету:
– Мам, – обратился Сережа, – я погуляю?
– А уроки? – спросил отец сына.
– Геометрию и русский сделал. Литературу перед сном почитаю.
– Смотри! – предупредил отец. – Завтра утром спрошу содержание «Вия».
– А ты помнишь его содержание? – спросил Сережа.
– Вот завтра ты мне его и напомнишь. – ответил отец, допивая молоко.
– Ладно, иди – ответила мама. – Но чтобы в восемь был дома.
– Как скажите.
И довольный Сережа, выйдя из дома, пошел в деревню, до которой было километра три. Направлялся он к «принцессе», к которой испытывал серьезные чувства. Ее звали Маша – белокурую красавицу семнадцати лет.
Дружба между ними длится уже давно. И все свои скрытные чувства к ней Сережа держал в себе, боясь, что они превратятся в слухи.
Но сейчас Сережа, уже подбегая к маленькой деревеньке, понимал, что либо сейчас, либо никогда. Он подошел к дому, к которому подойдет снова, но уже через тридцать лет. Когда станет уже известным писателем.
Вступив на крыльцо, он не успел даже постучаться, как в освещенном проеме появилась… Маша. Вернее, ее тень, которая в последствие перелилась в освещаемую от света в сенях девчонку. Сережа замер, словно парализованный:
– Сережа? – с недоумением спросила Маша, одетая в белое домашнее платье.
– Э… привет, – растерялся Сережа, но тут же выкрутился. – Пойдем гулять?
– Мам, – крикнула маме Маша, – тут Сережа пришел, зовет гулять.
Но маме не понравилась идея дочки. Гора посуды ждала Машу на кухне.
– Если я не помою посуду, я выйду из дома только через мамин труп, – сказала Маша Сереже, ибо она не могла отказать такому дорогому человеку, как мама. Но Сереже, как хорошему другу, тоже.
– Хорошо, можешь не торопиться.
– Можешь не торопиться, – подумал Сережа.
Это время он потратил бы на то, чтобы собраться с мыслями. Можно еще подучить красивые слова, раскрывающие всю истину и смысл предстоящего признания. Хочется верить, что Маша ответит взаимностью.
Они гуляли около двух часов, пока из уст Маши не вырвалось следующая фраза:
– Ладно, Сереж, я пойду.
– Куда? – с бешеным любопытством спросил Сережа.
– Уже время, Сереж, – нежно проговорила Маша.
– В смысле? – испугался Сережа, думая, что Маша намекает ему, чтобы он наконец признаться ей в любви.
– Коромысле, – усмехнулась Маша. – Домой пора. Да и тебя дома ждут.
– Да у меня в доме сплошной тоталитарный режим.
Маша тихонько хихикнула:
– Давай еще погуляем, – уговаривал Сережа.
– Да не, Сереж, правда, я устала сегодня, очень.
И действительно, вид у Маши был усталый. Она пошла вперед Сережи, который, несмотря на усталый вид девочки, в очередной раз решился окончательно раскрыть свои чувства:
– Маша, – Сережа обратился к впереди идущей подруге.
И она обернулась с более мрачным взглядом, чем до этого. Из-за такого вселяющего тревогу лица Сереже перехотелось признаваться в любви:
– До завтра, – нашел в последний момент нужные слова Сережа.
Маша ему кивнула с холодной улыбкой.
– Ничего, – размышлял Сережа. – Завтрашний день станет «поворотным».
Вот так примерно подходил к концу очередной день Сережи Дорошина. Завтрашний день будет незабываемым, прекрасным, памятным, для Сережи. Но из курса истории уже очевидно, что завтрашний день будет: незабываемым, ужасным, а не прекрасным. А главное – памятным. И не только для Сережи, но и для всего человечества.
