Я не люблю, когда перебивают,
Когда хотят мне рот заткнуть,
И не люблю, когда не помогают,
Когда лишь надо руку протянуть!
Я не люблю, когда хотят награды,
За то, что можно сделать просто так!
И не хотят преодолеть преграды,
Коль им не светит издали медяк!
Я ненавижу пьяное влеченье,
К телесным проявлениям творца,
Я не люблю, плотского наслажденья,
Коль будут потом дети без отца!
Я не люблю, когда ломают кости,
Когда снаружи льется чья-то кровь,
И не люблю, когда не ходят в гости,
Стерев столбец пропущенных звонков!
Я не люблю, когда смеются в голос,
Над тем, кто, оступившись, выпал из толпы,
И не люблю, когда последний волос,
Готовы вырвать в споре с головы!
Я не люблю, когда позорят Бога!
Нося на шее чистой грязный крест,
И не люблю, когда дорогу,
Боятся перейти на красный свет !
Я не люблю, когда боятся смерти,
Не признаю могущества её!!!
Когда весь свет в моих глазах померкнет,
Мой дух неугомонный не умрёт!!!
Я не люблю, когда не верят в силу,
Наивно полагаясь на обман,
И не люблю, когда не заслужили,
Кладут хотя в намыленный карман!
Я не люблю так много, что не знаю,
Не отдалился ли я от добра,
И все настойчивей себе напоминаю,
Как ярко светит дальняя звезда…
Не верит в Бога, говорит,
Но, что такое, он не знает,
Одно лишь слово – индивид,
Из всех других запоминает.
Не верит в чувства, в романтизм,
Ведь всем гормоны управляют,
Одно лишь слово – организм,
Из всех других предпочитает
Не верит в простоту души,
И всех в корысти обличает,
Одно лишь слово – торгаши,
Он всем другим предпочитает
Не верит лезвию судьбы,
и мнит, что он всему хозяин,
Без слов отчаянной борьбы,
Давно уж жизни он не знает.
И пусто у него в груди,
И голова полна сомнений,
Ведь, вера всё же впереди,
А тень её – источник мнений.
Посреди океана бед, стоит одинокая башня,
Заведует ей старый дед, жжёт огонь, хоть и очень уставший.
Дающий кому-то надежду, и учёным умам, и невеждам,
И не золоту служит он, и не чей-то кровавой короне,
Нет на башне крестов и знамён, одинокий смотритель у моря.
И не надо ему поклоняться, он не терпит ни жертв, ни даров,
Его главная цель и богатство, освещать всем дорогу домой.
Одиночество стало сестрою, пусть приёмной, но всё же родной,
Благодетель – верной женою, с ней венчал его вал штормовой…
Хочу общаться со всеми, с огромной долей веселья,
Дышать взатяг ароматом, чтоб каждый мой мирный атом,
Дрожал от счастья свершений, и от числа искушений.
Хочу без ссор и ругательств, и без больших обязательств,
И без интриг и вмешательств, и без дурных издевательств,
Без подлых мер и предательства, без лжи о расовом равенстве,
Без фанатизма и зависти, и без душевной усталости
От ущемления самости в употреблении сладости,
Что называют все радостью, включая вредные гадости
И недоступные шалости.
Это вполне достижимо, но не в реальном режиме,
А лишь в придуманном мире, где нет жестоких мотивов
И сильных ветра порывов, где правят добрые силы,
Где нет и косточек в сливах, где нет ни слабых, ни сильных,
Где нет законов трусливых, нет идеалов строптивых,
Нет жажды крови спортивной, нет нищеты разновидной,
Нет сложных схем дальновидных с марионетками дивными,
С глазами начисто мыльными.
Всё это делает сложным, и даже мало возможным,
Быть добрым милым прохожим, для всех людей осторожных,
Что ждут движения ложного от всего всевозможного.
А так хотелось бы верить, что наступит то время,
Когда все станут мудрее, и хоть немножко добрее,
Когда уйдут все проблемы из-за издержек системы
И разногласия мнений, раздела личных имений,
Несовпаденья поверий, и недостатка доверия,
Или нехватки умения управлять настроением
При дружелюбном общении, или животном влечении,
Что нас зовёт в приключение.
Все было б очень прекрасно и ничуть не опасно,
Все бы ходили без масок и без пластмассовых касок,
Не запирали бы двери и не ругались, как звери,
И не хотели бы мерять весомость каждого дела
И все пропорции тела.
Никто бы не был голодным, или духовно холодным,
Все бы любили друг друга и вне семейного круга,
Ушла бы нужность законов и смертоносных патронов,
Религиозных канонов и психотропных приёмов.
Звучит уж очень заманчиво, но в то же время обманчиво,
Ведь без мгновений ненастных ушла бы значимость счастья…
Как мог оттягивал я утро,
Вдыхая жадно сонный бриз,
Но вот гудит будильник нудно,
Пора опять спускаться вниз.
Я недоволен словом будни,
И не терплю их плавный ход,
Горю в агонии их блуда,
Кривя притворно сытый рот.
И даже сны лишились цвета,
Один туман остался здесь,
И лишь в растениях из лета,
В огне листвы явилась смесь,
Дыханьем смерти и чудес…
Я вешал всю скуку и боль на веревку проблем,
Но шея порвала петлю, оказавшись грубей.
Я резал сосуды, где кровь переполнена гневом к себе,
Но кожа сломала сталь, оказавшись сильней
Я вдыхал отравленный газ, в надежде уснуть,
Но свежий воздух в груди оказался бодрей.
Слишком слабый, чтобы лететь,
Слишком крепкий, чтобы разбиться,
Слишком вольный, чтобы терпеть,
Слишком добрый, чтоб обозлиться…
Всё движется по кругу, точнее, по спирали,
Зациклена что кем-то, ведёт нас всех по краю,
И не понять, где выход, не вспомнить, где начало,
Лишь вихрь надежд и боли, которому всё мало.
Не избежать затмений, не погасить весь свет,
Не избежать вопросов, когда нашли ответ.
Всё движется по кругу десятки тысяч лет,
Лишь человек уверен, что сможет умереть…
Молчит предательски луна, и так погана ночь без смеха,
Хрустит осенняя листва, предаться грусти – вот потеха!
Иду один, мне не до сна, хочу курить, но нет привычки,
Хмельна без спирта голова, лишь груды лишних слов – отмычек
Рождает тишина.
И нет причин, как нет и смысла, желаний тоже больше нет,
Я, наконец, пришёл к тем мыслям, таят что бытия секрет,
Но трепета восторженного нет.
Из всех эмоций только скука, осталась после долгих лет,
До крови сжаты мои руки в стальные кулаки, но нет
В них ярости. Лишь сила без причин.
Я стал свободным, словно ветер, но некуда теперь лететь,
Я стал реликтом в новом свете, но некому об этом петь.
Ведь я уже один во тьме, в которой дремлет свет…
Не позволяй себе скучать,
Это опасное влеченье,
Когда ты можешь потерять
Ко всем делам своё стремленье.
Не позволяй себе стонать
От тягот жизни повседневных,
Они позволят сильным стать,
Коль сможешь ловко избегать
Порывов жалостных и нервных.
Не позволяй себе страдать
Бессмысленно и многократно,
Едва лишь сможешь осознать
Проступка меру и обратно
Вернись в умеренную гладь.
Меня тошнит от такого мира, где война превратилась в работу,
Где без крови чужих нет и пира, где семья стала лишней заботой.
Где нет цели, а лишь банкноты, где даже товарищ от слова товар,
Где в каждой песне фальшивые ноты, где исчезло понятие дар.
Где "любовью" торгуют женщины, кто за деньги, а кто за слова,
