© Евгений Клюев, текст, иллюстрации, 2014
© Валерий Калныньш, оформление, 2014
© «Время», 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
* * *
Серия «Самое время!»
«Когда что бы то ни было уже придумано кем бы то ни было, вопрос об авторстве теряет всякий смысл», – сказано в этой книге, автор и герои которой давно не нуждаются в представлении. Вот уже много лет «Между двух стульев» – своего рода всеобщее достояние, между тем как все новые и новые читатели тщетно ищут эту книгу на полках книжных магазинов. Настоящее издание – седьмое по счету – едва ли покроет потребности всех, но поможет хотя бы частично решить проблему с вечной нехваткой книги в продаже.
«…нет…»
Фр. Бэкон. «Новый органон»
…начнем, например, с пирога – пусть это будет пирог с тмином, потому что совершенно все равно как то, с чего начать, так и то, с чем пирог. Правда, пирог с тмином теперь большая редкость: мало кто умеет приготовить настоящий пирог с тмином, хоть, в общем-то, это не так уж трудно. Берется любой пирог и тмин – желательно в зернышках. Зернышки втыкаются в пирог, и получается пирог с тмином. Все дело в том, что обычно люди ленятся втыкать зернышки, поскольку процедура эта утомительна. Так пирог с тмином постепенно исчезает из обихода, а вместе с ним и выражение «пирог с тмином»: сначала оно перестает соотноситься с уже упоминавшимся (шесть раз) кулинарным произведением, а потом и вовсе превращается в какую-то абракадабру – «пирокстминам».
И вот этот молодой человек, очень симпатичный, но, может быть, чрезмерно серьезный (зовут его не то Петр, не то Павел – я точно не знаю и предлагаю, во избежание недоразумений, называть его Петропавел), не случайно переспрашивает:
– Простите, пирог – с миной?
Выражение «Пирог с миной» – не совсем понятное выражение. Оно может означать пирог с недовольным лицом – этакой капризной миной – и пирог, начиненный разрывным снарядом. Первое неприятно, второе просто опасно. Пока Петропавел размышлял об этом, внесли пирог. С лицом у пирога все было нормально: открытое румяное лицо, пусть и не слишком запоминающееся. Зато вот середина пирога подозрительно выпячивалась – и когда над ней занесли довольно большой нож, Петропавел счел своим долгом напомнить:
– Осторожно, там мина!
Однако, несмотря на предупреждение, нож был безрассудно вонзен в самую середину. Стоит ли удивляться, если тут же раздался очень впечатляющий взрыв, и комната, где все это происходило, наполнилась сизым дымом? Дым рассеивался долго, но рассеялся весь – и Петропавел успел увидеть, как через комнату пронесся на коне всадник, причем Петропавлу показалось, что у всадника этого больше чем одна голова. Сколько именно голов у него, определить было трудно, здесь Петропавел мог и ошибиться, но готов был подтвердить под присягой, по крайней мере, то, что какое-то недоразумение в верхней части тела у всадника имелось. Это производило нехорошее сильное впечатление. Петропавел ринулся было вслед, но поймал себя на мысли, что это глупо – кидаться вдогонку за всадником, не имея коня, и вернулся на прежнее место, которое оказалось занятым. На этом месте ярко одетая девушка обнимала и целовала человека, годившегося ей в отцы, деды и прадеды одновременно, рассказывая ему о том, как она его любит, и о том, что это у нее впервые в жизни. Петропавел очень смутился, застав такой нежный и ответственный момент отношений двух незнакомых людей. Он сделал шаг назад и попытался даже произнести какие-нибудь извинения, но не успел, потому что ярко одетая девушка внезапно перестала обнимать и целовать возлюбленного и, прыжком переместившись к Петропавлу, принялась обнимать и целовать его. Объятия и поцелуи перемежались со словами:
– О любовь моя, я так долго ждала тебя! Я полюбила тебя сразу сильно и страстно: это у меня впервые в жизни!
Все произошло так быстро, что Петропавел даже не смог опознать уже слышанный им секунду назад текст: перед его глазами моталась красная роза – голова пошла кругом и, кажется, начала побаливать. В мгновение ока зацелованный весь, он почувствовал страшную слабость и с трудом выдохнул:
– Разве мы знакомы?
– Мы созданы друг для друга! – горячо воскликнула девушка и сопроводила восклицание объятием, похожим на членовредительство. Петропавел ойкнул, а мучительница продолжала: – Хочешь взять мою жизнь – так на же, бери ее, она твоя! Для чего она мне теперь, когда я встретила тебя, о моя жизнь!
Петропавлу не требовалась предложенная ему жизнь, тем более что его собственная, кажется, была в опасности, но он ничего не ответил, сомлев от очередного объятия и окончательно утратив способность соображать.
Когда на время угасшее сознание вернулось, тем, о ком сразу вспомнил Петропавел, стал человек, годившийся девушке в отцы, деды и прадеды. Все еще осыпаемый поцелуями, Петропавел уцепился за первую попавшуюся мысль о нем – мысль случилась такая: «Сейчас он меня зарежет». Но сосредоточиться даже на этой простой мысли оказалось невозможно: роза продолжала мотаться перед глазами и сбивала с толку. Впрочем, Петропавел исхитрился-таки искоса взглянуть на прежнего возлюбленного девушки, которого ожидал увидеть с ножом в руке: тот блаженно улыбался и с удовольствием крестился, глядя на них. Похоже, он был страшно рад избавлению. «Меня не зарежут, – с грустью понял Петропавел, – значит, рассчитывать на постороннюю помощь не приходится. Надо, значит, самому позаботиться о себе…» Но не тут-то было: руки и ноги отказывались служить. Единственное, что удалось, – это избавиться от розы: Петропавел изловчился и вырвал ее из замысловатой прически мучительницы. Отбросив цветок подальше, он покорился судьбе и беспокойно ожидал смерти. О пощаде, видимо, не могло быть и речи.
За короткое время Петропавла истрепали всего – и он почти не расслышал спасительных слов, внезапно произнесенных девушкой:
– Не люблю тебя больше! – воскликнула она, с воплем «О любовь моя!» устремляясь в сторону. Перед глазами Петропавла на мгновение мелькнули уже знакомый ему всадник и вспрыгнувшая в занятое седло красавица. «Я так долго ждала тебя! Я полюбила тебя сразу – сильно и стра…» – донеслось до него издалека.
Петропавел вздрогнул и забился в тревожном и кошмарном сне. Сон отличался от яви только невообразимым количеством роз, украшавших волосы незнакомки – и Петропавел все вырывал и вырывал их из замысловатой прически…