В цветущем саду Марковых собрались соседи. Громко обсуждая важное событие, женщины, как обычно в таких случаях, помогали хозяйке готовить разнообразные простые блюда и расставлять тарелки на белой скатерти. А мужчины сидели на завалинке и курили папиросы. Спорили и плевались, когда спор заходил в тупик.
– Гришку в матросы возьмут, я так сказал! – стукнув кулаком по колену, Виктор, отец главного виновника торжества, высморкался себе под ноги. – Он у меня в такой физической подготовке, что по три дня может не спать.
– Да куда ему? – насмехался Иван, коренастый мужик в растянутых штанах и серой рубашке с коротким рукавом – любитель подначивать. – Такого дрища с корабля смоет!
– Кого смоет? Гришку? – Витька затаил обиду на друга, порочащего честь его сына. – Да если б ты знал, сколько в его руках силы! Он телегу с навозом враз перевернет! Да и тебя, хиляку, в бараний рог скрутит!
– Меня? – лицо задиристого Ивана вытянулось. – Твоему молокососу только восемнадцать стукнуло! Откуда там сила? Была сила, когда мать на горшок носила!
– Слушай, Иван. – Витька докурил и затоптал окурок. – У тебя хата бабами полна. Вот ты и бесишься. Настругал пятерых девчонок, а теперь сычом на меня смотришь. Меня твоя беда нисколечко не волнует. Не умеешь делать пацанов, пеняй на себя. А Гришка мой матросом будет. И точка.
– Да мои бабы твоему Гришке в уборке урожая фору дадут! Одной Полинки хватит, чтоб всю картоху на усадьбе выкопать! Да моя Полька не то, что выкопать, копну сена одна укладывает!
Полина, пятнадцатилетняя девица с русыми косичками по бокам, мирно сидела на качелях и вслушивалась в женские разговоры, жужжащие над столом, косилась на мать Гришки и улыбалась, когда та хвалила своего единственного сына.
– Вчера на рыбалку с ребятами ходил, принёс мне карасиков и говорит: мам, засуши рыбеху, потом мне в посылку ее положишь, сослуживцев угощу. Чтоб они знали, какая у меня мама умелица. Так вкусно рыбу сушит. А неделю назад я попросила его машинку швейную посмотреть. Не шьет, зараза, нитку рвет, а он мне: мам, пусть стоит и меня из армии дожидается. Мол, примета такая: все недоделки по возвращению исправит.
– Хорошего ты сына, Маша, воспитала, – Екатерина Ивановна заправила майонезом огурцы с помидорами и взялась нарезать зелень. – Мне б такого сына, а то вымахал под два метра, а помощи не дождешься.
– Ой, не преувеличивай, Ивановна, – пухлая Галина, многодетная мать, родившая пятерых девочек и значащаяся женой механизатора Ивана, вытирала сухим полотенцем тарелки, – зато твой Толик на баяне играет.
– Да так, что сердце заходится. – вступила в разговор Нина – воспитатель детского сада. – Слушаю его голос, а у самой душа болит. Точно таким же мой покойный Володенька вечерами песни распевал.
Нина загрустила, вспомнив своего мужа. Женщины подняли на нее глаза и заметили, что она сейчас расплачется.
– Ну-ну, Ниночка, – Ивановна положила подбородок на ее плечо, – сегодня праздник, а ты плакать надумала. Брось сырость разводить. Не порть Машке настроение. Маш, а ты налей нам по полтинничку, что мы, как при крепостном праве – не выпить, не закусить.
– Это можно, – одобрила Маша и отправилась в дом за водкой.
– Ой, Нина, я ж забыла подарок прихватить. Ой, стыд-то какой, – спохватилась Катя. – Ты тут доделай, ладно? А то мне домой сбегать надо. Неудобно получится. Сейчас за стол сядем, а я с пустыми руками приперлась.
– Беги, дорежу, – с грустью в голосе ответила Нина. Она не могла переключиться с мысли о муже на проводы сына Марии Пановой.
Поля, продолжая покачиваться на самодельных качелях, мечтала, как сегодня вечером, когда народ отпразднует и разойдется по домам, она позовет Гришку на прогулку и расскажет ему то, о чем до сих пор не смела рассказать. С Гришей она дружит с раннего детства, по-соседски. Если нужно помочь починить велосипед – рукастый парень тут как тут. Цепь смажет, колесо накачает, звонок поправит или сидение опустит. Он же и научил девчонку кататься на железном коне.
Надумывая себе, как она будет держать самого красивого парня под руку и вести по тихой дороге лунной ночью, Полина прислонила голову к толстому канату и заулыбалась. Очнулась она, когда к дому уже подтягивался шумный народ, поздравляя мать и отца Григория.
– А Гриша-то где? – председатель Серафим Петрович, как глава колхоза, собирался сказать первый тост. – Мы тут уже все в сборе, а будущего солдата до сих пор нет.
– Я здесь! – молодой человек открыл калитку и махнул рукой.
Гости обернулись. Гришка шел впереди, поглаживая кудрявую шевелюру, а за его спиной мелькала худощавая фигура. Люди узнали в ней Светку, дочку пастуха.
– Добро! – председатель встал и поднял стопку, наполненную до краев прозрачной жидкостью.
– Зачем он ее привел? – зашептались женщины, наклоняя головы друг к другу. – Ей здесь делать нечего.
Маша и Витя переглянулись. Они никак не ожидали увидеть здесь эту девушку. Чтобы не показаться грымзой, Маша встала и пригласила гостью сесть за стол. Но Гриша, взяв Свету за руку, остановился и, окинув пришедших счастливым взором, отрапортовал, как истинный солдат:
– Мама, папа и все присутствующие. У меня есть для вас новость, – взглянув на смущенную девицу, Гриша при всех чмокнул ее в щеку. – Это моя жена. Прошу любить и жаловать.
– Как жена? – Виктор медленно поднялся, поставив на стол кулаки. – Какая жена?
– Батюшки, вот новости-то… – ахнула Екатерина, прикрыв рот ладонью.
– Это что ж? Подженился и никому ничего не сказал? – расхохотался Иван, задрав голову к небу. – Во дает! Ха-ха-ха!
– Да замолчи, ты! – рявкнула на него жена, стукнув по плечу. – Не видишь, че делается?
– А че? – Иван сгорбился. – Сейчас она ему дитев народит, а там и карьера матроса прахом пойдет.
– Замолчи, – Галя искоса смотрела на рядом сидящую Машу.
Ее виноватая улыбка отражала душевную боль. Как посмел не сказать матери? Поставил перед фактом, и радуйтесь? Так, что ли?
У гостей глаза на лоб полезли. Это ж надо, а? Опозорил перед всем селом… Что ж теперь будет?
Насупившись, Виктор вышел из-за стола и медленно подошел к сыну. Взял его за плечо, сжал сильно и отвел к бане.
– Ты что натворил, сын? Как теперь людям в глаза смотреть? – пробормотал он, наклонившись к парню. – Как мне теперь с соседями здороваться? Ты ж наш род по миру пустишь.
– Бать, кончай басни сказывать, – Гриша сунул руки в карманы брюк. – Знаю я, как Светкину мамку подставили.
– Это она тебе наговорила? – Витя показал пальцем на Свету. – Да ты слушай ее больше. Что она, что ее мать…
– Не смей, слышишь? – Гриша вцепился в рукав рубашки отца.
– Что-о? – Виктор вытянулся в струну. – На отца руку поднимаешь?
– Бать, это моя жизнь, – засуетился парень, погладив грозного папку по руке. – Не лезь, бать. Люблю я ее.
