Бывают дни, когда небо становится, как сито, которое не способно удерживать накопившуюся влагу. В такие дни везде идет дождь. Погода плачет. Быть может, она плачет, скорбя по кому-то из усопших… Никто этого точно не знает. Все запасаются зонтиками и ныряют в этот океан брызг, несущихся сверху. Как раз в такой день в диаметрально противоположных районах Москвы хоронили двух мужчин.
Первый из них был известным пластическим хирургом, настоящим талантом в своем прибыльном ремесле. Он начал разрабатывать эту золотоносную жилу одним из первых в столице, и теперь его клиника приносила огромный доход. Хотя говорят, что пластические хирурги – довольно опасная профессия, что они долго не живут, потому что много знают… Но он умер по естественной причине. Так свидетельствовал протокол вскрытия.
– Подумать только, – плакала супруга покойного (уже пятая по счету), красавица-блондинка, бывшая фотомодель, – еще на прошлой неделе мы купались в Атлантике. Все было хорошо. Он ни на что не жаловался…
– Да, инфаркт – коварная вещь, – успокаивала ее мать, – ну, что же делать… Хирурги вообще долго не живут.
Второй мужчина был внешне противоположностью первого. Он был грузным, лысоватым, но довольно состоятельным человеком, депутатом и, по слухам, крышевал чуть ли не половину наркодилеров Москвы, пытаясь создать самый крупный наркотрафик с южных регионов на север. Он тоже вернулся недавно с южных морей, и, в принципе, особо ни на что не жаловался. Вот только последние три дня сердечко шалило.
И тут, и там были пышные похороны. И тут, и там – посмертный диагноз был один и тот же – инфаркт миокарда. Соболезнования были составлены из одних и тех же слов и выражений: «так рано ушедший», «слишком молодой», «еще бы жить да жить», «покинул нас во цвете лет».
Но, приходя, смерть не смотрит на твой возраст, общественное положение, состояние, связи, твои планы и мечтания. Перед ней все равны. Она приходит – и случается инфаркт, она стучит – и разбивает инсульт. Хотя иногда это лишь видимость, а истинное положение вещей куда более сложное. И чтобы прикрыть истину этой видимостью, кое-кто выложил немалые деньги. Но какая разница, по большому счету, отчего ты умрешь? И кто будет копаться, чтобы найти истинную причину твоей смерти? Ведь в нашей стране смерть от «сосудистых катастроф» стоит на первом месте.
Однако нет ничего тайного, чтобы не стало явным…
Мужчина сидел в кожаном кресле и курил. Недавно он вернулся из Москвы. Командировка была удачной. Он успешно продемонстрировал свой метод. Вокруг на столе лежали кипы бумаг. Работа кипела. Наконец-то, его детище стало приносить доход. Это радовало, но хотелось большего. Он слишком медленно шел к своей цели. А цель жила на другом континтенте и горя не знала. Окружила себя охраной, купалась в миллионах, меняла любовников и даже не подозревала, что за все надо платить. Что жизнь так устроена – однажды совершенное зло прилетит бумерангом в твой огород. А иногда метатель бумеранга попадается очень меткий, он целится даже не в огород… И его желание отомстить столь велико, что оно сокрушает все на своем пути. Кто сказал, что месть это блюдо, которое стоит подавать холодным? Месть – это постоянно тлеющий уголь в сердце, который готов разгореться в любую минуту и стать пожаром. Нужно просто ждать, когда судьба подарит тебе такую возможность…
И, кажется, судьба улыбнулась. И даже дважды. Первый раз, когда появились клиенты на его раритетную продукцию. Второй – его отношения с Ланой. Хотя вторая улыбка вполне могла оказаться усмешкой. Он просто играл с огнем. «Но что такое жизнь, – подумал про себя мужчина, – как не игра со смертью?». Порой он ощущал себя карающим мечом возмездия, вынужденным делать зло, восстанавливая справедливость. Порой – неким серым кардиналом, получившим власть над миром, чтобы, конечно, улучшить его. В любом случае, он был лучшим из лучших, умнейшим из умных, хитрейшим из хитрых. И он победит зло. Свое конкретное зло, упавшее на него пятнадцать лет назад. Для этого ему нужен всего-навсего один миллион долларов. Такая мелочь. Часть этой суммы он уже собрал, а часть он заработает очень скоро. Он положит эти деньги на пять названных ему счетов одинаковыми суммами. После этого заказ будет исполнен в течение недели.
Он взял стоявшую на столе фоторамку с выцветшей фотографией красивой женщины в шляпе с большими краями. Она улыбалась, а в руках ее были розы. Он поцеловал фотографию и поставил бережно на место.
– Все будет хорошо, мамочка. Я тебе обещаю.
Больница. Реанимация.
– Быстрее, Юль Санна, быстрее! Интубируй!
В такие минуты ей всегда хочется плакать. Но ее работа не терпит слезы. Поэтому Юлька по утрам густо красит свои ресницы, что мешает слезотечению по понятной причине.
– Так. Фиксируй. Дышим!
– Пульс! Его нет!
– Давай непрямой массаж.
– Лариска! Где тебя носит?
– Бегу, Сан Саныч!
– Адреналин делаем? – спросил не очень трезвый Петрович. Но это никогда не мешало ему быть идеальным реаниматологом.
– Да, быстрее! Время! Ну, живи, живи, миленький. Еще молоденький на тот свет. Живи!
– Юля! Сколько у нас еще времени?
– Минута-две максимум.
– Ну, что ж ты, миленький! Давай, живи! Готовьте дефибриллятор.
И опять в самый критический момент она слышит этот непонятный спор. «Глюки пришли», – проносится в голове.
– Ему всего-то тридцать пять. Молоденький. Неужели все?
– Все.
– Он мамочку свою любит очень.
– Зато к отцу на похороны не пришел. Денег на лечение, когда тот просил, не дал. Пятая заповедь.
– Так ведь папочка их бросил в глубоком детстве, к другой ушел.
– Неважно.
– У него детишек двое…
– От разных жен. И ни с одной не живет. Шефа подставил. Засадил в тюрьму. Он там помер. Женился на его жене. А теперь еще и с блондинкой в Испанию умотал.
– Он еще изменится…
– Шансов – нет. Ни единого. И вообще, не мы решаем участь…
Юлька очнулась на фразе шефа: «Оформляйте его, Юлия Александровна! Мы сделали все, что смогли. С Вами все в порядке?». Юлька выжала из себя улыбку: «Конечно», подумав про себя: «Значит, помер». Петрович тут же начал рассказывать Лариске пошлый анекдот. Сан Саныч добавил, обращаясь к Юле: «Бледненькая ты что-то». «Все нормально, Сан Саныч».
В туалете, прячась ото всех, она вынула из кармана халата сверкающий блистер с мелкими голубыми таблетками и положила одну под язык. Она давно привыкла к этому ужасному полуживому, сонливому состоянию, наступавшему сразу после приема голубой таблетки. Просто нужно запить все это большой дозой кофе, и мир не погрузится во мрак.
Пилюли ей регулярно выписывал закадычный друг детства, по совместительству психиатр Лева Бочков уже, почитай, пять лет. Диагноз «Шизофрения» Юлька поставила себе сама после того, как у нее появились глюки. Она пришла к Левке и потребовала ее вылечить. Лева развел руками и голосом диктора центрального телевидения сказал: «Мы все лечим, но ничего не можем вылечить. Ты же сама знаешь». Потом перешел на свои специфические анекдоты, которые знают только психиатры, да и понимают тоже только они. Посмеявшись противным дребезжащим смехом, он добавил ехидно: «А глюки тебе очень мешают?». Юлька разревелась. Последний довод был убедителен, и Бочков выписал два рецепта, сразу давая инструкцию: «Розовые утром, голубые на ночь. Гламурненько даже. Ну, и при глюках тоже голубенькую. Запомнила?». Юлька вырвала рецепты из цепких лапок Левушки и убежала в аптеку. С этого момента она постоянно пила таблетки.
