Кусочек льда скользит по моему местами оголенному телу – медленно, слишком медленно, оставляя после себя горячие и будоражащие следы до вибрирующей дрожи. А взгляд мой прикован к рельефной, мускулистой руке изощренного истязателя.
– М-м-м, – мычу от возмущения сквозь стиснутую в зубах тряпку, кусок моей, между прочим, рубашки, которую наверняка завтра придется штопать.
– Ш-ш-ш, – успокаивает меня вредитель Кел. А следом слизывает влажную дорожку и ныряет языком к моему пупку. Из-за этого дергаюсь и мычу сильнее. А он будто оправдывает свое дерзкое поведение словами: – Я же должен тебя наказать за уязвленную мужскую гордость?
– Ум-м, – повторно мычу, правда, в этот раз уже от наслаждения, такого постыдного, обидного и не… неприличного! А кусочек льда продолжает между тем скользить по моей коже, заставляя ерзать и вздрагивать при каждом новом прикосновении.
Так, на большее мы не доваривались. Думаю, этого точно достаточно за выкуп моего клейма. Вот только понимаю по решительному взгляду, он меня теперь не отпустит…
Весенние солнечные лучики радовали своей теплотой и играли бликами на любых стеклянных поверхностях города. Я позволила себе сбавить темп, с удовольствием прогуливаясь по улочке бакалейщиков, вдыхая ароматы свежей выпечки, ранних яблок в кленовом сиропе, а на углу облизнулась от вида арахисовой нуги на блюдечке в витрине кондитерской лавки.
Жизнь в нашем маленьком уютном городке артефакторов и других побочных ремесловых дел мастеров била ключом, хоть и ленивым таким, неторопливым, размеренным – как любят говорить те, кто постарше. А в целом, для всего родного острова Эрагат можно сказать про многих из нас тремя словами: «мирная счастливая жизнь».
Но, увы, я из этой категории обывателей неожиданно выпала, словно выбыла из жизни, из рядов счастливчиков ремесленников-артефакторов и их беззаботных деток. А все дело в том, что мой отец исчез, не оставив ни послания, ни записки. Вообще ничего. В одно прекрасное утро, казавшееся не менее теплым и солнечным, его просто не оказалось в кровати. Даже тапочки остались стоять на прежнем месте, как будто дожидаясь хозяина после спокойной ночи размеренного сна.
И поэтому я сейчас чувствовала себя словно белка в колесе, вынужденная успевать везде. А заодно изо дня в день прогонять тревожные мысли о судьбе отца. Я тем временем ускорилась, с легким румянцем на щеках от жары выскочила на соседнюю улицу, прилегающую к нашей артефакторской лавке, в которой трудились все те же братья, почтенные мастера Эшам и Ошпен. Век буду им благодарна за то, что согласились на временно бесплатную работу.
Ведь вместе с моим папа исчезли и все наши родовые накопления. Ни много ни мало, а целая комната с золотом, драгоценными камнями и уникальными магическими материалами, неспроста названная сокровищницей Шеннодов, также опустела без намека на взлом.
Однако моя мачеха, оставшись без мужа, как я без отца, в один миг менять жизненный уклад не собиралась. Она лишь продолжала каждое утро неспешно готовиться к завтраку, а затем гонять меня со всяческими поручениями и временами даже отчитывать. Мне же оставалось лишь терпеть такое отношение, стиснув зубы. Ведь я баронесса. Да, люблю работать в своем саду, который сейчас, после исчезновения папа, приносил хоть какой-то доход. Но это же не значит, что я прислуга? Тем более мой сводный брат, без титула, целыми днями только и делает, что мешает мне работать. То в саду зажмет, то на кухне ущипнет. А я терплю и молча сношу все непрозрачные намеки со стороны обоих на возможность нашего с ним брака.
Не бывать тому. Ни-ког-да!
С этими мыслями я подошла к лавке и уткнулась взглядом в вывеску: «Закрыто».
Вот так новости. Странно!
Братья Эшам и Ошпен Винны обещали доработать до конца месяца. А еще неприятный холодок прошелся по спине, когда я услышала позади громкие шаги, словно гигант какой-то топал, бряцая латной броней.
– Вы! – окликнул меня кто-то. Я невольно повернула голову и покосилась за спину. – Вы дочь артефактора Шеннода?
Врать не стала, молча обернулась и лишь прямо уставилась на странную личность, облаченную в удобный плащ цвета грязи, точнее, уткнулась взглядом в чей-то подбородок и нижнюю губу, еле видимые из-под надвинутого на глаза капюшона.
– Вы немая, что ли? – предположил этот тугодум. Мысль о том, что я не хочу с ним говорить, видимо, ни разу не посетила «умную» голову.
В ответ лишь отрицательно помотала головой. Вот еще, буду я на него слова тратить.
– Так вы знаете мастера Шеннода? Вы кем ему приходитесь?
– Что вам нужно? – не удержалась и все же уточнила я, подозрительно сощурившись.
Вместо ответа мужчина посмотрел по сторонам, качнув краем капюшона, затем все же неохотно произнес, понизив голос:
– У меня одно важное дело, заказ, который должен быть уже готов. А лавка закрыта, и никого нет на месте. – После уже более громко добавил для остальных любителей развесить уши: – Да вообще никого нет.
От его слов сердце противно заныло, а липкое чувство страха забралось внутрь и сковало тело до нервной дрожи. Пересилив себя, я лишь прохрипела сухим от волнения горлом:
– Простите, но я в таком же положении, как и вы. Пришла, а тут закрыто.
После этого опустила взгляд, пряча от незнакомца краску стыда, залившую щеки. Ведь, как-никак, а я соврала. Поэтому поспешила скорее свернуть в соседнюю улочку, чтобы отвязаться от собеседника. Но не тут-то было. Едва я соскочила с крыльца, как тут же в спину услышала:
– Эй, подожди! – И еще: – Эй, скажи хоть, как тебя зовут?!
Ага, как же. Сам не представился, вот пускай и не спрашивает. Про попранный этикет и правила приличия с таким уличным знакомством вообще молчу. Да я совсем молчу, лишь усиленно работаю ногами и головой, пытаясь определить, куда бы скрыться от этого назойливого, продолжающего преследовать меня по пятам мужчины. А тут еще и сводный братик нарисовался, преградив дорогу.
– Куда спешишь, а? – выдал он своим кривым ртом.
А когда Рафф схватил меня за плечи и втиснул в какую-то подворною, в голове моей промелькнула лишь одна мысль: «Хорошо хоть, не обратился по имени». Ведь остальные чувства просто кричали об опасности!
– М-м-м, – промычала я сквозь ладонь, которой он мне рот закрыл.
А этот крысеныш лишь притиснул меня к стене и засопел на ухо:
– Ну что, Милка, долго будешь от меня бегать? Вот возьму обрюхатю, и будешь потом на коленях стоять, умолять меня имя дать твоему ребенку, а заодно тебе, падшей женщине.
Вообще-то, меня зовут Эмилия! И как он сказал? Падшая?!
– Ч-т… м-м-м, – вновь промычала я. От омерзения чуть пальцы его соленые не укусила, и сделала бы это, если бы не металлический холод, который ощутила у горла из-за приставленного оружия.
