Сознание возвращалось медленно, очень недовольное тем, что ему нужно забираться в это разбитое и измученное тело. Как хорошо в забытьи, там картинки хаоса сменяют одна другую, не оставляя в памяти почти ничего, кроме красных полос и каких-то пятен. Мозг человека умеет сам себя жалеть и сам себя ограждать от воспоминаний, которые доставляют боль. Он перегружается, и складывается ощущение, как будто ничего не было, а уж потом, когда само сознание приходить в себя, мозг начинает доставать воспоминания одно за другим, как будто карточный шулер тузы из рукавов. Правда, в этот раз мозг не достал ничего, все так и осталось в красных и белых пятнах, без понимания того, что происходит. Первым, что достал мозг, был холод с одной стороны и жара с другой. Холод был прямо пронизывающий до самого позвоночника, а жара обжигала кожу. Открыв глаза, я обнаружил себя в странном темном помещении, посередине горел костер, дым от которого поднимался наверх и исчезал в отверстии в крыше. Холод, проевший тело до позвоночника, шел с противоположной стороны от костра, а жара, уже, по-моему, начала процесс запекания кожи в хрустящую корочку, шла от костра. Источником холода была сама земля и стена дома, она была покрыта коркой льда, он только-только начинал оттаивать от костра. Рядом с костром сидела на корточках какая-то фигура и смотрела на меня. Увидев, что я открыл глаза, она произнесла:
– Сейчас станет тепло, вот, накинь это.
Он бросил в меня какой-то тряпкой. Я попробовал присесть, тело отозвалось целым фонтаном разнообразной боли. Тут была и боль отлежанной конечности, и общая боль в теле непонятного происхождения, а финалом этого букета была яростная, как вулкан, боль в голове, которая вспыхнула посередине черепа огненным цветком, оставив в сознании отблески костра, отключилось…
Красное и белое, за ним темноталучше бы уж и не возвращаться, в том темном закутке, где нет боли, холода и жары, там бы остаться навсегда, на вечность. Но нет, какие-то непонятные щипцы захватили сознание своими ледяными захватами и потащили его в тело. Возвращая его в реальность, ему бы закричать: «Нет, не хочу, не надо, тут комфортно, не хочу туда», – но как закричать небытие? Ведь нет голоса, нет легких, нет рта. И вот эти непонятные щипцы тянут тебя туда, куда нужно им, а не туда, куда хочешь ты…
Открыв глаза, я опять увидел это же помещение, в котором лежал, теперь я был укрыт чем-то вонючим, но теплым. Костер прогорел, сейчас на месте него ярко светились красные угли, отбрасывая на стены причудливые тени. Стало намного комфортней, холодные камни вобрали в себя тепло от костра, и теперь в этом странном месте было даже жарко.
– Очнулся? Ты лежи, лежи. Не вставай пока что.
Голос раздался откуда-то из темноты, глаза не видели говорящего, но мозг услужливо достал из памяти картинку фигуры, которая сидела у костра во время прошлого свидания с реальностью. Попытавшись открыть рот, чтобы поздороваться, я обнаружил, что язык практически высох во рту, чувство жажды просто уже не воспринималось мозгом.
– Пить, – произнес я единственное, что сейчас смог.
– Да, сейчас, я тебе как раз сварил отвар, он тебе должен помочь.
В темноте что-то зашевелилось, пахнуло ледяным воздухом, и надо мной нависла тень, рука которой приподняла мою голову, и понес к губам, видимо, что-то вроде котелка с отваром. Попытавшись сделать первый глоток, я чуть не захлебнулся. Во-первых, отвар в котелке был сплошной горечью, во-вторых, язык, гортань отказывались делать правильные движения.
– Тихо, не торопись, чуть подержи во рту и проглатывай. Кто тебя в ритуал-то погружал? Разве так можно?
Отвечать на вопросы незнакомца было невозможно, так как смысл его слов до сознания хоть и доходил, но никак не воспринимался им.
Поборов рефлексы, которые старались отвергнуть неприятную жидкость из организма, я сделал первый глоток. Новый тип боли, который до этого мной не ощущался, пронзил тело, мне показалось, что я выпил не горькую горячую жидкость, а кусок расплавленного железа, и по пищеводу прокатилась сейчас эта масса, сжигая все на своем пути.
– Вот молодец, первый глоточек. Давай следом за ним еще один, нужно это тебе выпить. Ты обезвожен.
Второй глоток дался чуть легче, но за третьим пришла рвотная волна, которая чуть не вытолкнула обратно все, что с таким трудом было выпито.
– Тихо, тихо. Давай глубокий вдох, выдох.
Я послушно задышал, чтобы успокоить рвотные рефлексы. Но, вздохнув полной грудью, я испытал новый прилив боли, от которого чуть опять не провалился в небытие.
– Так, спокойно, я тебя не для этого вытаскивал, чтобы ты мне тут сдох. Пока не допьешь этот котелок, я тебя не отпущу. Так, ну что, отдышался? Давай пей.
Следующие глотки прошли уже с минимальным дискомфортом, желудок смирился и теперь набирал в себя жидкость, становясь тяжелым. Теплый отвар согрел кишечник изнутри. Незнакомец, напоив меня, уже ворчливо произнес:
– Эх, встретить бы мне этих твоих придурков, я бы им поджарил причинные места. Ладно, приходи в себя, думаю, теперь ты сможешь уснуть. Я пока отлучусь, нужно будет тебе что-то из еды сделать, ты проснешься голодным.
Незнакомец был прав, закончив пить, я реально уснул. Не провалился в бессознание, а ушел в объятия Морфея, в этом есть большая разница. Я даже видел какой-то сон, который пропал, не оставив ничего в надежде его вспомнить. Третий раз я открыл глаза от яркого света, солнце пробивалось в отверстие для дыма, попадая мне прямо в глаза. Под отверстием горел в этот раз небольшой костерок, над ним была установлена тренога. На треноге был подвешен котелок, в котором сейчас варилось явно что-то съедобное, так как запах вареного мяса бил в ноздри. Незнакомец был прав: я проснулся голодным. Желудок, явно переварив горечь, которую в него залили, вспомнил свою главную роль в организме и теперь активно требовал еды, огласив странное помещение грозным рыком. Фигура улыбнулась, сняла котелок и приблизилась ко мне.
– Теперь нужно поесть, будем тебя выправлять потихоньку.
– – Шпассшибо, – произнес я, выдавливая из себя
звуки
, которые давались мне с большим трудом. Но произнесенное явно очень обрадовали моего кормильца.
– О, хорошо, значит, ты говоришь. Но разговаривать мы с тобой будем завтра, сейчас давай есть.
Говорить сил действительно не было, даже есть-то было сложно. Я заснул, по-моему, с ложкой во рту, так и не доев последний кусочек мяса. Голод, видимо, не прошел, так как во сне я продолжал есть из этого котелка, и ел, и все никак не мог наесться. Когда я проснулся уже второй раз, желудок болел от голода, но в теле боль прошла. Я открыл глаза и сел на шкуре, которая служила мне постелью. Боль оставалась только от отлежанных частей тела. Рядом с кроватью стоял котелок, костер догорал, освещая помещение. Незнакомца нигде видно не было. Я взял теплый котелок в руки и съел содержимое в один присест. В этот раз пищевод, желудок да и тело вели себя хорошо.
