* * *
Она стояла на краю. Еще нигде жизнь и смерть не были так близко друг другу. Вокруг пустота. Внутри пустота. В ее жизни не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Шаг назад – это шаг вперед. Шаг к жизни. Но для нее сделать этот шаг, значило снова оказаться у пропасти, снова зависнуть над пустотой. Такой была ее жизнь. Не хватало смелости сделать этот прыжок, чтобы все закончить… чтобы умереть. И уже не оставалось сил отступить, чтобы жить. Соленые, как море, слезы обжигали ее нежное лицо.
Который раз она стояла тут. Она не оглядывалась назад не потому, что не хотела. Потому что не на что было оглядываться. Снова и снова здесь ей приходилось осмысливать свою никчемность. Прыгни она вниз, никто и не заметил бы этой смерти. Точно также как никто никогда не заметил бы ее, останься она живой.
Каково чувствовать пустоту? Каково ощущать себя пустотой? Ее пугало лишь то, что она не знала, что будет там внизу. Но еще больше ее пугало то, что ожидало ее, не сделай она этого шага.
Она продолжала стоять. Стоять под дождем, и капли этого дождя смешались с ее слезами.
* * *
– Кэтрин стояла на краю пустой крыши. Она не раз наблюдала тут за вечерним и ночным небом. Всегда одна. Одна она была и сегодня. Только в этот раз она уже не хотела провожать закат. В этот раз она хотела, чтобы закат проводил ее… Она устала. Устала от своей жизни. С каждым днем ей становилось все труднее и труднее придумывать оправдание своей ненужности. Она все стояла. И словно само небо, то самое небо– то единственное, что она любила в своей бессмысленной жизни – сегодня плакало вместе с ней…
– Добрый день!
– Питер! – вскинул Уолт от неожиданности. – Сколько раз можно говорить, прежде чем войти, надо стучать. Иначе это сбивает меня с мыслей.
– Они у тебя есть?
– Иногда бывают.
– А сколько раз тебе можно говорить, что на меня все эти твои правила не распространяются. И вообще что ты тут сидишь, как летучая мышь, в темноте, – Питер расправил шторы, которые его друг, судя по всему, не раздвигал уже месяц.
– Ты не заметил, что ты меня отвлекаешь? – угрюмо буркнул Уолт и продолжил работу с ноутбуком.
– Да что ты там делаешь? Все никак не расстанешься с безумной идеей написать книгу? – Питер замолчал в ожидании того, как искривится физиономия его друга.
– Знаешь, Питер, я никогда не сомневался в твоей способности выводить меня из себя. Поэтому если ты в очередной раз решил проверить, насколько успешно у тебя это получится, то тебе лучше исчезнуть. Потому что у меня сегодня хорошее настроение. И даже ты мне его не испортишь!
– Это хорошее? Боюсь представить, какое же тогда плохое, – пробурчал себе под нос Питер, пока копался в вещах своего друга. – Так каков же сюжет?
– Да.
– Действительно. Это самый подходящий ответ на поставленный вопрос.
– Ты меня отвлекаешь!
– Может, куда-нибудь сходим? В бар, например? Как ты смотришь на очередное гениальное предложение друга?
– Я думаю, оно слишком гениально для меня. – Уолт дал понять, что никуда не хочет идти.
– Сколько можно писать эту книгу?
– Я только начал.
– Только начал? Ты пишешь ее уже год.
– Тебе не понять.
– Может, попробуешь объяснить?
– Ты, кажется, собирался в бар? – наполнил Уолт.
– Да, с тобой! – Питер не то чтобы жаждал его компании, просто лучшего варианта на сегодняшний вечер он не нашел.
– Может, и вправду, нужно проветриться…
– Черт побери, чувак, – Питер хлопнул по плечу Уолта. – Кружка пива для вдохновения не повредит.
Молодые люди вышли на Вайт Стрит и направились в сторону местного бара. В это время на улице только начинала закипать ночная жизнь пригорода, не смотря на то, что тот, казалось бы, был оторван от будничной жизни мегаполиса.
* * *
В маленьком зале нарастала волна недоумения. Многие были удивлены и не ожидали, что обычный семинар превратится в горячую дискуссию. Не умолкали голоса ошеломленных студентов, а увлеченный своим монологом профессор продолжал поражать коллег своими теориями. Казалось, семинар уже давно вышел за рамки темы, которая была предложена к обсуждению.
– Ну и с чего же, по вашему мнению, все началось, профессор Блек? – послышался голос из зала.
– Предположим, сначала была пустота, – начал он, как вдруг его кто-то прервал и из зала к нему на кафедру донеслось чье-то произнесенное с ухмылкой “И?..”.
– Так вот, позвольте мне продолжить. Сначала была пустота. Но что такое пустота? Можно представить пустую емкость, пустой лист бумаги, но представить пустой мир весьма сложно. Не так ли? – он снова обратился к залу, но аудитория его решительно проигнорировала, тогда он тут же продолжил. – Сначала не было ничего, но раз ничего не было, неоткуда было взяться и самой жизни. И откуда же тогда такое огромное множество космических тел, звезд и планет, что мы даже не можем определить реальные размеры Вселенной: настолько она велика.
– И что вы хотите, этим сказать? – неожиданно спросил профессор Бекер.
– Все имеет объемы, лишь в математике существуют неограниченные функции, которые уходят в бесконечность или приближаются к асимптотам, никогда не пересекая их. Я думаю, профессор Коул понимает, о чем я говорю, – и тут он обратил свой взгляд на математика, который сидел в первом ряду, тот одобряюще посмотрел на него и махнул головой. – Конечно, вполне возможно, что и жизнь во Вселенной организована на аксиомах и теоремах высшей математики, и в поисках конца Вселенной мы будем лишь бесконечно приближаться к ее границам, но не сможем даже коснуться их. Если это так, то, что находится за ее пределами. Кто мне сможет дать ответ на этот вопрос?
– Пустота или новая Вселенная? – наконец, кто-то из наиболее любознательных студентов, сидевших в зале, решил присоединиться к обсуждению.
– Ограниченность и узость нашего мировосприятия не позволяет нам оценить неограниченность и необъятность Вселенной, – профессор не отвлекаясь на сказанное, продолжил свою мысль, – которая как утверждает наука, возникла в результате Большого взрыва – катаклизма, вызвавшего появление огромного плотного раскаленного шара, – сказал он и, чуть-чуть отдышавшись, продолжил. – Но откуда взялся горячий огненный шар, если была пустота? Ведь как гласит закон сохранения: энергия ниоткуда не берется и никуда не пропадает. В пустом аквариуме сами по себе рыбки не появятся. Мы приходим все к большим и большим противоречиям, – казалось, профессор хотел закончить, как вдруг снова услышал из зала уже знакомый голос:
– Значит, изначально если что-то и было, так это все-таки хаос? – молодой человек оказался настойчивей. Ему не понравилось, что в первый раз его проигнорировали.
