– Эй! Ты!
Денис почувствовал, как мелкая дрожь пробежала по всему его телу. Голос послышался из-за угла дома. Это был пацан2 из соседнего блока – Валерка. Валерка был старше и сильнее Дениса, к тому же за ним накрепко закрепилась репутация хулигана и драчуна, и ещё он был не один. Из-за его спины выглядывало ещё несколько мальчишеских голов. Денису была хорошо знакома вся эта компания. Среди них были и его одноклассники, а один мальчишка – Коська, даже был соседом по парте. Теперь он понимал, в чём причина.
Первая мысль, мелькнувшая в этот момент в голове у Дениса, была: «Бежать».
Но в этом не было никакого смысла. Рано или поздно его всё одно поймают. К тому же он не умел быстро бегать. Шанс стать Денису известным спортсменом был нулевым. Поначалу родители даже хотели записать его в какую-нибудь спортивную секцию.
– Занятия спортом укрепят твой дух! – торжественно произнёс отец.
– Слишком он у нас уж слабенький, – жалостливо проговорила мама Дениса.
– Вот для этого ему и надо заняться спортом. Он же мужик, ему ещё в армии нужно будет служить, а там слабакам не место.
На стене у комода, покрытого вязанной скатёркой с ажурными узорами, в рамочке рядом с фотографиями дедушек и бабушек и других родственников Дениса была фотография и его отца, где он ещё совсем молодой юнец в военной форме с погонами, на которых крупными буквами было выведено СА – Советская армия. Отец очень гордился этой фотографией и часто показывал её Денису.
– Армия делает из пацана настоящего мужика, – говорил он, показывая на фото.
Но первый же тренер, посмотревший на Дениса, решил, что у него нет никаких данных для занятия спортом.
– Слишком щуплый, – авторитетным голосом заключил тренер.
Тогда Дениса отдали в музыкальную школу. Оказалось, что «у мальчика есть слух», чему мама несказанно обрадовалась.
– Возможно, это судьба! – торжественно заключила она.
«Коль у нашего чада нет никаких шансов стать вторым Александром Дитятиным3 – многократным олимпийским чемпионом и знаменитым спортсменом, ему непременно следует стать великим скрипачом, вторым Никколо Паганини4 – не менее знаменитым, чем сам Александр Дитятин».
И что для Дениса было самым удивительным, что отец не стал возражать против этого тезиса.
Денис не был знаком ни с Дитятиным, ни с Паганини. К тому же Паганини умер задолго до того времени, как Денис родился. И жил Паганини в Генуе5 в Италии, а Денис жил в СССР6. Но эти факты никак не повлияли на отношение Дениса к этому человеку. Денис твёрдо был убеждён, что именно этот самый Паганини виновен во всех его сегодняшних бедах и несчастьях, а посещение музыкальной школы – скучным и совершенно бесполезным занятием.
Отец Дениса работал слесарем в железнодорожном депо7, а мама была медсестрой в военном госпитале. Откуда у обоих родителей была такая тяга к музыке, Денис не понимал.
Денис пытался было переубедить родителей в их неправильном, на его взгляд, подходе к выбору занятия для собственного отпрыска. Но его голос так и остался «гласом вопиющего в пустыне8».
Не подействовала на родителей и попытка убедить их, что он мог бы с гораздо большей пользой потратить своё время на какие-нибудь другие – более полезные занятия, к примеру, на учёбу. Но родители оставались непреклонными. И Денису не оставалось ничего другого, как подчиниться.
Теперь он стал в глазах своих сверстников идеальным объектом для издевательств и оскорблений, тычков9 и затрещин – маменькиным сыночком.
Однажды, не стерпев обиды, когда Коська из баловства облил его новую рубашку чернилами, – это «переполнило чашу его терпения10». Денис размахнулся и со всей силы ударил Коську кулаком в лицо, точнее, в глаз. Удар был столь сильным и точным, что Коська упал на пол и ударился головой об угол соседней парты. В тот момент Денис плохо понимал, что он делает. Всё было так быстро. Он опомнился, когда услышал, что Коська, схватившись за голову, стал орать не своим голосом. Кровь проступила у него между пальцев.
Шум привлёк внимание учительницы.
– Завтра чтобы родители были в школе, – сказала учительница, делая запись в его дневнике красным карандашом на весь лист. – И отправляйся к директору.
Денис отправился к директору, а Коська, держась за окровавленную голову, в медпункт, где ему наложили повязку на разбитую голову.
Директор встретил Дениса в просторном директорском кабинете, сидя за массивным письменным столом. Весь вид этого кабинета: большие окна с портьерами11, идущими от самого потолка и до пола; массивный стол, покрытый зелёным сукном, которые обычно ставят в кабинетах больших начальников и важных чиновников, со стопкой каких-то бумаг, придавленных массивной фигурой отлитого из бронзы, сидящего с открытой пастью льва; чернильный прибор, вырезанный из куска зелёного малахита, с торчащими вверх, словно заострённые антенны, двумя перьевыми ручками; шкаф с выставленными рядами толстыми папками и сам директор – всё это должно было внушать каждому входящему в этот кабинет ощущение святилища – храма. Будто сам Зевс12 с высоты Олимпа13 взирает на бренных и никчёмных людишек.
– Ху-ли-ган, – разделяя на слоги, произнёс директор. – Разбить голову своему товарищу!
Он окинул Дениса полным презрения взглядом. Денис отчего-то вдруг ощутил себя виноватым. Он не стал рассказывать учительнице и директору, что же произошло на самом деле. И, конечно же, во всём обвинили его.
«Хотя в чём я, собственно говоря, провинился? Дал Коське в глаз. Так Коська сам давно этого добивался. Вот и получил».
Денис посмотрел на залитую чернилами рубашку. Пятно расплылось и превратилось в огромную кляксу.
«Что я теперь скажу маме?»
Но этот факт, по всей видимости, мало занимал учительницу и директора школы, так как директор, совершенно не обращая на кляксу никакого внимания, сухо добавил:
– А вас, Муза Евлампиевна, прошу: проследите, чтобы завтра родители этого малолетнего бандита обязательно пришли в школу. – А затем, повысив голос и посмотрев на ученика взглядом, отражающим полное его презрение к этому малолетнему асоциальному14 элементу, каковым, по его глубокому убеждению, являлся Денис, он произнёс: – Мы этого так не оставим! В нашей школе нет места подобного рода хулиганам!
– Только жестокий и бессердечный человек может поступить так со своим товарищем, – срывающимся от охватившего её волнения гласом подвела итог Муза Евлампиевна.
