– Ну, так как тебя зовут, парнишка? – по-доброму спросил усатый мужчина, с треском разбивая об стол вареное яйцо в полиэтиленовом пакете.
– Митя, – куда-то в глубину прошептал бледный худой мальчик. Он только-только закончил первый класс, где так и не смог из-за своей стеснительности ни с кем подружиться. И сейчас ему отчего-то стало так страшно, что он не понял, то ли его качнуло от испуга, то ли поезд уже успел тронуться с места.
– Митя, Митя… Это как-то несерьезно, – немного подумав, сказал усатый попутчик. – А отчество у тебя какое?
– М-Михайлович, – все также внутрь себя произнес Митя.
– Ну, так ты себя и зови – Митя Михайлович! Это посолиднее будет! – сказал мужчина и засунул в рот целиком очищенное яйцо, выпучив при этом глаза.
Митя ничего не ответил, но, назвав себя мысленно по отчеству, сразу выпрямился и даже слегка улыбнулся.
– Ах, вот ты где, Митюш! – в купе вошла женщина лет тридцати. Она была красивая, но усталая и чем-то обеспокоенная.
– Мама, я тут тебя жду. Я же сказал тебе еще около поезда, – спокойно сказал Митя.
В их маленькой семье было трое: мама, папа, который последний год находился очень далеко, и Митя. А ещё был дедушка, живший в маленькой деревне под Смоленском. Туда сейчас Митя с мамой и направлялись. Обычно он проводил у дедушки неделю, но всегда с родителями. А в этом году мама решила отправить его на все лето одного.
Надо было починить маленькую семью с папой, а для этого им требовалось побыть вдвоём. Митя это хорошо понимал и ничего не говорил. Не говорил, что ему будет страшно и одиноко в деревне. Не говорил, что он боится деревенских ребят, боится, что и они, как одноклассники, будут смеяться над его рыжими волосами и веснушками.
Дедушка был для него папой его любимой мамы. Но Митя не воспринимал его как близкого человека. Не понимал и боялся его сурового сухого лица. Дедушка больше всего любил молчать. А из молчания многого не поймёшь.
– Ох, я разволновалась почему-то, – мама Мити упала на койку в купе, и под ней неожиданно что-то хрустнуло.
– Ой! – взвизгнула она. – Что это? Что это?!
– Ах, вот она, родимая! Это я свою курочку положил, а найти не могу. Позвольте?
Попутчик деловито достал раздавленный пакет
с ароматной мятой курицей и начал разворачивать ее на столе.
– Хотите попробовать? Моя жена знает толк, знает, как готовить курочку.
– Нет, спасибо! Достаточно, что я уже сделала из неё отбивную.
– Мягше будет, – улыбнулся попутчик. – Меня Сергей зовут. Потом посмотрел на Митю и добавил: «Сергей Петрович».
– Очень приятно, а я Наташа. А это – Митя, мой сын.
– Мы уже познакомились. Это Митя Михайлович, а не просто Митя. Так солиднее будет. Да, парнишка?
Митя посмотрел на Сергея Петровича и, улыбнувшись, кивнул.
– Ну что, тогда поехали, – сказала мама Наташа.
Поезд неспешно тронулся с места, учащая стук колёс.
Поездка прошла довольно паршиво. Поезд шёл всю ночь, было душно. Сергей Петрович храпел так, что заглушал даже сигналы поезда. В соседнем купе плакал малыш, по всему коридору разносился запах его какашек.
Митя открыл свинцовые веки. Наконец-таки, наступило утро, и можно уже все это не терпеть. Мама судорожно искала в сумочке таблетку от головной боли. Один Сергей Петрович пребывал в отличном настроении. Он выспался, умылся и сейчас стоял в коридоре, наблюдая за замедляющимся в окне пейзажем.
Сергей Петрович был удивительного склада характера. Ему все нравилось, а если не нравилось – он моментально принимал все невзгоды как данность. И продолжал уже в сложившейся ситуации наслаждаться своей скромной жизнью. Когда он вышел в коридор, то просто громко прокомментировал: «Ну и амбре!». И тут же смирился с жутким запахом и продолжил стоять на своём месте у окна. Ум его всегда был в покое.
Пассажиры поезда начали суетиться. Из всех купе высыпались сонные люди с недовольными физиономиями. Отовсюду слышались звуки падающих с багажных полок чемоданов и кряхтение их владельцев. Скорее бы доехать до дедушки!
– Ох, папа, привет!
Мама Наташа обняла дедушку.
– Такая поездка была тяжелая! Не знаю, как мы вообще выжили. Сосед храпел как сумасшедший. Ребёнок из соседнего купе обкакался и орал всю ночь. Ужас! У тебя есть чай крепкий? Надо что-то с головной болью делать, а то я сейчас с ума сойду, – она все щебетала, будто маленькая девочка.
– Наташ, чай на столе. Пойдём.
Дед молча кивнул в Митину сторону и головой показал идти в дом.
Митя весь съёжился. И как он с таким хмурым дедом проведет все лето? Без любимой мамы? Один!
Чай действительно был вкусный. Дедушка приготовил варенье из шишек и испек блины. В доме пахло старым грустным человеком. Бабушка умерла восемь лет назад, Митя ее не знал. Но по разговорам он понимал, что умерла очень важная часть семьи, соединявшая всех.
У его мамы Наташи был старший брат, с которым они провели очень счастливое детство. После смерти бабушки брат перестал общаться со всеми и уехал в Австралию осуществлять свой проект по строительству мостов. Вот уже восемь лет он не приезжал и не звонил. А на поздравления Наташи сухо отвечал: «Спасибо».
Наташа очень переживала, что ее вычеркнул из жизни близкий ей человек.
На комоде в спальне стояли фотографии. Много снимков бабушки, их с дедушкой, маленькой Наташи. Брата не было. Был ещё небольшой снимок новорожденного Мити, воткнутый в рамку с фотографией маленькой мамы.
Митя с интересом рассматривал черно-белые лица в рамках. Какие-то фигурки, бабушкины вязаные салфетки, одна недовязанная, со спицами, лежала здесь же.
Четыре дня с мамой в деревне прошли незаметно. В каких-то бытовых заботах, обустройстве комнаты Мити на втором этаже.
Мама Наташа от волнения, что оставляет Митю так надолго, перемыла весь дом несколько раз. Что угодно, лишь бы не встречаться с испуганными глазами сына, который ходил понурый все эти дни.
Ей было нечего сказать. Все понимали, что так надо и так будет лучше.
Когда она уехала, дедушка подозвал Митю к себе и, щурясь, сказал:
– Ты зря меня боишься. Я молчаливый, но не злой.
– Посмотрим, – тихо произнёс Митя, ковыряя вязаную салфетку на столе.
Дед по-доброму ухмыльнулся.
Началась новая жизнь.
