Он возвращался в Москву после длительной командировки, уставший, но довольный проделанной работой. Соседка по купе, ярко накрашенная блондинка бальзаковского возраста, поприветствовав его ослепительной улыбкой, принялась доставать из огромного пакета коробочки с ароматно пахнущей едой. Поздоровавшись и заняв своё место на верхней полке, он достал книгу, показывая всем своим видом, что не расположен присоединяться к трапезе, и, уж тем более, вести с ней задушевные беседы, которые обычно возникают между попутчиками. Поезд тронулся, и он облегчённо вздохнул: два человека в купе вместо четырёх, просто подарок судьбы.
– Добрый вечер, – услышал он приятный женский голос и оторвался от книги, – Еле успела.
Он посмотрел на стройную седую женщину, появившуюся в дверях, и моментально узнал её. Он узнал бы её через сотни лет и среди тысяч женщин. Ничего не изменилось: сердце защемило так же, как и тогда, много лет назад. Сколько усилий было положено на то, чтобы забыть её и стереть из памяти. Женился, семья нормальная, дети. Ничего не помогло. В купе вошла она. Его Маргарита. Его первая, а может, и единственная любовь в жизни. Интересно, вспомнит ли она его? Вряд ли. Никого вокруг себя не замечает. Как будто не от мира сего. А ведь ему тогда казалось, что и она любит его.
– Присаживайтесь, – произнесла блондинка, – давайте знакомиться. Меня зовут Нина. А Вас?
– Маргарита Михайловна. Можно просто Рита.
– Как хорошо, что Вы с нами едете. А то и поговорить не с кем, – сказала Нина и многозначительно посмотрела в его сторону, – Домой едете или в гости?
– Домой.
– Я смотрю, Вы без багажа. Хотите перекусить? Мне муж целую корзину еды положил. Заботливый такой, аж тошнит иногда.
Дав возможность новой попутчице расположиться за столиком, Нина продолжила свои нескончаемые вопросы, слегка понизив голос.
– У Вас цвет волос такой необычный. Свой или красите?
– Свой.
– А я крашу. Для мужа стараюсь. В Москву еду на пластическую операцию. Вокруг столько молодых. Надо соответствовать. Уведут ведь. Вы как относитесь к пластике?
– Я не сторонница.
– Зря. Если бы глазки сделали, да круговую подтяжку, да ещё бы волосы покрасили, выглядели бы лет на тридцать. Вам сколько лет? Мы, наверное, ровесницы. Мне 45. А Вам?
– А после операции как надо будет себя вести? Как тридцатилетняя? И это в 65 лет?
– Вам 65? О боже! Вы знаете средство Макропулоса?
– Нет, конечно. Видимо, родительские гены. А может быть любовь. Именно она способна продлить нашу молодость.
– Любовь? Не думаю. Многие мои подруги меняют внешность у пластических хирургов, чтобы встретить любовь. Мы, женщины, вечно недовольны своей внешностью. Так и хочется что-нибудь исправить.
– Гармония пропадает.
– Какая гармония?
– Красивые губы Анжелины Джоли изуродовали половину женщин земного шара.
– Вы так считаете? Я, кстати, собираюсь сделать именно такие губы, как у неё. Гармония, говорите? Не задумывалась. Как интересно. Вы, наверное, очень наблюдательны.
– Я немного рисую. Женские лица в основном.
– А как Вы относитесь к блефаропластике? Вы её замечаете?
– Конечно. Глаза становятся, как у кукол, безжизненными.
– Вы так убедительно говорите! Что же делать? Мне что, поезд остановить? Нет, я так настроилась! Нет, а как же мне мужа удержать?
– Есть что удерживать? Или боитесь одиночества?
– Ну, я его люблю.
– Тогда почему же Вас тошнит от его заботы?
– Да это я так просто сказала. Мне иногда нравится посмеяться над ним или унизить. Пусть знает, кто в доме хозяин.
– «Женщина, смеющаяся над своим мужем, не может более его любить». Это не мои слова. Бальзак сказал.
– Бальзак? Так если мужчину не унижать, он возомнит о себе бог весть что и другую найдёт.
– От любимой не уйдёт. Я за равноправие в отношениях. Унизить мужчину, которого ты любишь, это всё равно, что унизить себя и свою любовь.
– Скажите, а Вы замужем? – поинтересовалась Нина, пытаясь завести длительную беседу с Ритой.
Меньше всего он желал услышать ответ. Быстро спустившись со своего места, он вышел из купе и направился в ресторан. Надо дать себе возможность успокоиться и привести мысли в порядок. Историю Маргариты он знал вплоть до того дня, когда они расстались. А началась она задолго до её рождения.
Личная жизнь ректора педагогического института Михаила Ковальского интересовала всех. Он рано овдовел, десять лет считался самым завидным женихом в городе, полгода назад женился и, как всем казалось, стал самым счастливым человеком в мире. И вдруг по институту прошёл слух, что их любимый руководитель разводится, и чуть ли не на улицу выгоняет беременную жену. Такой жестокости от Михаила Семёновича никто не ожидал, так как слыл он человеком достаточно добрым и справедливым, помогал своим педагогам и студентам по мере возможности, чем и заслужил любовь и всеобщее уважение. Причина развода оставалась для всех тайной, но, опять же, по слухам, вроде бы его молодая жена застала Ковальского с любовницей, которой на тот момент было чуть больше 60 лет. Но, знаете, как говорится, чем чёрт только не шутит.
Пока интеллигентное общество пыталось разгадать сию тайну, в семье Ковальских разыгрывалась настоящая драма.
– Зоя, я не могу больше с тобой жить. Не могу жить с человеком, который меня так оскорбляет. Любовь – это доверие в первую очередь. И где оно у тебя, где? Я подал на развод, – произнёс Михаил и опустил глаза.
Видеть страдание в глазах своей молодой жены было выше его сил, но продолжать жить вместе становилось невыносимо. Слишком он устал от постоянных оскорблений, подозрений и той грязи, которая сквозила в каждом её слове.
– Ты не посмеешь! Я пойду в партком! Тебя выведут на чистую воду, развратник! Все узнают, какой ты на самом деле подлец и бесстыдник. У нас через месяц родится ребёнок, ты забыл? Ты не видишь, что я с пузом хожу? Конечно, куда тебе! Вокруг столько соблазнительниц! Всех ведь надо ублажить.
