Панихида после артобстрела
Окончилась литургия, батюшка прочитал проповедь, прихожане начали прикладываться к кресту. Лида встала в хвост очереди, приложилась, вернулась на клирос. До начала панихиды можно передохнуть. Чувствовала себя уставшей, среди ночи ни с того ни с сего проснулась и часа два, как говорила сама – дежурила. Ворочалась с боку на бок, читала по памяти псалмы, в иных случаях это помогало, но тут сон не шёл, а когда забылась, забубнил будильник в смартфоне. Подниматься не хотелось, да регент поручила читать часы, а значит, надо прийти в церковь пораньше.
В храме осталось человек десять, те, кто ждал панихиду. Лида присела на лавочку, в кармане пиджака завибрировал смартфон (звук на входе в храм отключила), пришла эсэмэска. Лида пробежала глазами по экрану, горло перехватило, поспешно поднялась, бросила подругам-клирошанам:
– Я сейчас.
Быстрым шагом покинула храм, в церковном дворе зашла за вагончик-просфорню и дала волю слезам. Эсэмэску прислал двоюродный брат из Луганской области, вчера был артобстрел, несколько снарядов перепахали угол кладбище, где была похоронена бабушка Фрося. На месте могилы – воронка.
Бабушка умерла пятьдесят лет назад, Лида её почти не помнит, но в том, что радовалась белому свету, обязана ей. Первый муж матери, военный лётчик, погиб на учениях, она осталась с десятилетним сыном. Сошлась с мужчиной. Жили, не оформляя отношений, и мать забеременела. По образованию фельдшер-акушер, работала в роддоме, к абортам относилась с цинизмом советского медика. Какие проблемы, всё проще простого. Аборт считался стопроцентным средством предохранения от нежелательной беременности. Мужчина, с которым жила, замуж идти за него не предлагал, да она и не рвалась, если говорить честно. Ничего не обязывающие отношения устраивали, а связывать себя ребёнком – опять пелёнки-распашонки – не хотелось. Дескать, это в двадцать лет всё само собой происходит, а когда возраст не девичий… Так что рожать не думала, мысли не было. Она бы и не сказала об этом матери, произошло само собой, за ужином сообщила, что завтра у неё дежурства нет, но надо съездить в роддом, сделать аборт. Сообщила тоном, каким говорят: зуб надо полечить.
На что мать коротко и гневно произнесла:
– Сделаешь аборт – прокляну!
Дочь не ожидала такого поворота. «Прокляну» было сказано настолько грозно, настолько убедительно, что при всем атеизме дочери, она испугалась.
– Рожай, я помогу, – сказала мать, – бывало, с тридцатью справлялась.
Своих детей было восемь человек. А в её деревенской молодости было заведено, женщину на последних сроках беременности на покос, другие полевые работы не брали, зато её братья и сёстры свой горох, свою малышню отдавали на попечение беременной. Так сказать – лёгкий труд. А так как братьев и сестёр в сумме за десяток перевалило, набиралось племянников полный дом, да ещё свой подрост. Сидеть легкотруднице, любуясь на живот с очередным дитём, представляя, каким оно будет и во что вырастет, не приходилось.
Историю своего появления на свет Божий Лида узнала, когда сама забеременела вне брака. И здесь бабушка, сама того не зная, сказала своё решающее слово. Лидина мать не пугала проклятием, просила хорошо подумать. И роилась Юля.
– Бабушке ты обязана жизнью, – говорила Лиде мать.
Время показало – всё сложнее. Тринадцать последних лет Лидина мама живёт, благодаря Лиде. Сначала был инсульт, хоть и отошла, но пришлось переехать к дочери. Последние два года вообще лежала.
Именем Лида тоже обязана бабушке, быть бы ей Оксаной. Мать заготовила это имя. На что бабушка сказала:
– Нельзя обижать святого, в день которого родился ребёнок…
Мать промолчала, хотя вертелось на языке: «Святую Анастасию ты не обидела, зато меня…» Против Лиды она ничего не имела. Согласилась. Тогда как своё имя не переваривала. Была крещена Анастасией, зарегистрирована под этим именем, и в паспорте оно стояло, но представлялась, как только уехала от матери после десятого касса, исключительно Надеждой Рассуждала: документ документом, а Настями пусть кошек кличут. И все окружающие по взрослой жизни именовали её Надеждой. По данному поводу семейное предание хранит следующую историю. Отец Лиды с матерью расписались без Мендельсона, фаты и лимузинов с куклами на капоте. Мать, решившись рожать Лиду, заявила об этом отцу, и они пошли в загс. У обоих был второй брак, романтический флёр по поводу необходимого свадебного антуража, давно остался в прошлом. Подали заявление, по истечении нужного срока зашли в загс за свидетельством. Как уж отец пропустил нюанс с официальным именем жены, трудно сказать. В загсе, так как бракосочетание проходило без пышных торжеств, обошлось без перекрёстного допроса (такой-то, вы готовы стать мужем такой-то, такая-то, вы готовы стать жены такого-то), паспортное имя невесты во всеуслышанье не прозвучало. В брачное свидетельство у новоиспечённого мужа не возникло желание взглянуть.
Одним словом, был абсолютно уверен – супруга его Надежда.
В тот памятный вечер жена была на дежурстве, позвонил в роддом и попросил к телефону Надежду Васильевну.
– У нас такая не работает, – сказали официальным голосом на другом конце провода.
– Это четвёртый роддом? – отец решил уточнить правильность набранного номера.
– Да, – уверенно прозвучало в трубке.
– Мне, пожалуйста, позовите к телефону Логинову Надежду Васильевну.
– У нас такой человек не работает, – повторил женский голос. Его обладательница прекрасно понимала, кто нужен незнакомому мужчине, но решила потомить его.
– Как это не работает? – не мог взять в толк отец Лиды. – Логинова у вас ведь работает акушером!
– Да, у нас есть, акушер Логинова, – сказала трубка. – Отличный специалист, её портрет недавно разместили на доске почёта! Но её зовут вовсе не Надежда Васильевна, её зовут Анастасия Васильевна. Мы зовём Ася Васильевна.
– Что значит Анастасия Васильевна? Что значит Ася Васильевна! Не морочьте мне голову! Я – муж Надежды Васильевны.
– Странно, муж не знаете имя жены, – насмешливо, не без кокетства сказала, трубка. – Зовут её Анастасия Васильевна. Запомните, – и сказала по буквам: – А-на-ста-си-я Васильевна.
«Ну, ты зашифровалась», – говорил потом отец матери.
Кстати, у него своя забавная история с именем. Его отца мобилизовали в 1916 году на Первую мировую войну, после которой он оказался в Красной Армии, с частями которой в Хабаровск, почти как в песне: «И на Тихом океане свой окончили поход». Он окончил на берегу Амура.
Сам не в безводной степи родился, пусть не в доме с видом на Иртыш, но приходилось много раз лицезреть эту не самую мелководную на земле реку. Однако Амур покорил величием и красотой. Как ни противилась жена, родив ему сына, младенчик получил имя реки, название которой звучало сладкой музыкой в ушах отца. Больше никто эту музыку не слышал. В том числе и сын, он промаялся Амуром до обретения паспорта. Получив сей удостоверяющий личность документ, не уставал демонстрировать родственникам и знакомым, что никакой он больше не Амур Иванович, а Владимир Иванович.
