Солнце не спеша ползло за горизонт. Точнее это было не солнце, а лишь то, что осталось после многодневного господства грозы и непрекращающегося ливня. Город вновь готовился погрузиться в беспросветную темень и окутаться в свою излюбленную мантию, зовущуюся мглой…
С. оглянулся. Вокруг царило умиротворение. Но как бы парадоксально это не звучало, оно нагоняло тоску и необъяснимую тревогу. Кладбищенский холод вздымался к выси от мерзлых могил и охватывал собой все живое. Когда С. проходил у обочины, где раскинулось начало кладбища, то заметил изуродованное сгнившее дерево. Его ветви были похожи на массу обрубленных конечностей исхудалых рабов древности, уж слишком человеческий вид они имели. Когда ветер оживлялся, то тонкие сухощавые «пальцы» ветвей с треском шевелились. Казалось, что они вот-вот оторвутся от основания и пустятся в свой неизведанный путь по кладбищенским равнинам. Пар исходил от могил, показывая, что день отдаёт свои владения вечной своей сменщице. С. взглянул на небо и выставил руки перед собой, пытаясь уловить капли моросящего дождя. Они приятно орошали его небритое лицо. Люди, которые решили посетить кладбище в это тёмное воскресение, начали собираться и загружаться в автомобили. Незнакомцы проходили мимо С., делая вид, что никого не замечают перед собой, от чего у него создалось впечатление, что он совсем один.
Что он тут делал? Почему кладбище? Он и сам не понимал того. Обрывки памяти не хотели восстанавливать общую картину того, что привело его сюда. Пытаясь собрать единую цепочку событий С. щурился и чесал небритую щеку. Но каждый раз, когда казалось, что остаётся скрепить карабином собранную цепочку и обрести желаемое, она мигом обрываясь, оглушая звоном тяжёлого металла все уголки его помутневшего сознания. Ботинки вступали по сырой земле, капли воды стекали по капюшону, постоянно отвлекая взор, а руки коченели за считанные секунды, когда С. вынимал их из карманов своего плаща. Осознание так и не собиралось посещать его, сколько бы он не бродил челноком по опустевшему погосту. Его вел некий дух, ослепивший его на данном этапе жизни, некая сила, зовущая идти следом к непонятным целям. Он шел вперёд, вглубь, в самое сердце кладбища, переступая отсыревшие могилы и мраморные памятники. Он находился в окружении тысячи людей. Мертвецов. Они были там, глубоко код землей, но С. казалось, что именно в ту минуту они повылезали из своих тесных камер для тела и уставились осуждающим и пугающим взором в затылок заблудшего путника. «Тебе туда, тебе туда, тебе туда» – как бы говорили мёртвые. Могилы будто смещались, образуя тропу, куда должен был следовать С. Создалось ощущение, что он находится в сюрреалистическом царствии скитальческих душ. Могилы и памятники имели неестественный вид: ассиметричные углы, беспорядочное расположение крестов, отсутствия имён и фамилий. У их своеобразных подножий не было цветов, кустов и вообще чего-то живого. Пустота кругом. Такая же пустота, что повелевала душой господина С., который все брел и брел на зов сердца. Ему было все равно, куда он держит путь. У него не было жизни, только короткий её отрезок. Отрезок именно этот, темный и мрачный, отрезок, дававший понять то, что не было прошлого и нет будущего. Холод. Холод и мерзость. Округа была такой же мерзкой, как и хищные люди городка. Округа заманивала, затягивала и выедала изнутри.
Внезапно С. остановился у одной могилы и уставился на неё пустыми глазами. Что-то было особенно в ней. Что-то, что заставило его встать рядом и отбило желание куда-либо идти. Чёрный мраморный памятник был аккуратно возложен, окружен тяжёлым троссом. Свежая насыпь земли, на которой лежал забрызганный грязью и дождём разломанный венок. Под венком находились две синих розы.
Постепенно С. стал замечать, как окружающее его пространство терпит изменения. Цвета со временем теряли контраст, все чернело, серело и тускнело, образуя мир, который С. в мыслях окрестил монохромом. Больше не было ничего живого и дышащего. Монохром мгновенно, за считанные минуты овладел всем, что было вокруг путника. Звуки приглушались, открывая ворота для мчащейся колесницы со смертью и мёртвой подвальной тишиной. По сути все, что было в этом мире так же являлось монохромом: агрессивно-апатичные люди, угнетающая атмосфера, отчужденность, социопатия и природа. С. чувствовал, как гаснет огонь в его сердце, как через пробитое межреберное отверстие уходит любовь, воля к жизни, свобода и силы что-то делать.
Он посмотрел на ту самую могилу. Мысли перемешались в один густой раствор, в глазах темнело и жгло нутро. С наступлением черно-белого господства тишины наступила и мучительная фаза ожидания. Что будет дальше? Что все это значит? На мраморном памятнике внезапно стали вырисовываться серые буквы. Будто невидимый творец эпохи Ренессанса выписывал их каллиграфическим почерком. С. взглянул на буквы и понял одно: в этот чёрный день он хоронил себя и монохром – есть медленное поклонение смерти.
Наконец-то. Р. горел этой идеей последний год, целый год, который затянулся слишком уж надолго. Невероятные потрясения, перемены личности и разочарование, которое будто десятикубовым шприцом ввёл в его тело город – все это поспособствовало тому, что год его жизни медленно плыл по течению общего бытия. Но удалось вырваться из проржавевшего городского трюма. Р. мечтал снять небольшой домик в горах, чтобы попытаться хоть как-то пробудить в себе вдохновение, покинувшее его восемь месяцев назад. Отчаявшийся композитор, скрипач со стажем, уважаемый человек и просто господин Р., но на данный момент – человек, потерявший свою музу в дремучих каменных джунглях, расположенных в вакууме обреченности и мерзлоты.
Встретившись с арендодателем Р. оплатил стоимость домика и спустя некоторое время вошёл внутрь. Жилище представляло собой небольшой комплекс из двух комнат, сделанный по типу сельских хижин. Но сделан он был так грамотно, что несмотря на всю простоту внешнего вида можно было заметить, что постройка выполнена по всем нормам безопасности. Одна комната была сделана под рабочий кабинет, где приезжие могли спокойно заниматься офисными делами и выпивать, а другая – спальня с двуспальным низкорасположенным диваном и камином. Стены дома были увешаны портретами известных исторических личностей. Войдя в комнату, господину Р. сразу же бросился в глаза Наполеон. Император величаво стоял у деревянного расписного стула, держась одной рукой за его спинку и глядел куда-то вдаль. В комнате находились старый телевизор, книжный шкаф, дубовые тумбочки и полки, которыми был увешан практически весь дом. Кухня так же выглядела скромно, но находясь в ней создавалось ощущение, что попадаешь в какой-то типичный американский особняк. На улице располагалась небольшая летняя веранда, огражденная от внешних условий лишь навесом из толстого металлического настила.
