Ян Ворожцов - Мотылек в бамбуковой листве

Мотылек в бамбуковой листве
Название: Мотылек в бамбуковой листве
Автор:
Жанр: Классические детективы
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2023
О чем книга "Мотылек в бамбуковой листве"

Выстрелом из ружья в своей квартире убит ветеран отечественной войны Ефремов. Лейтенант милиции Ламасов и следователь Крещеный привлечены к расследованию. И хотя круг подозреваемых сужается, мотивы убийства – остаются неясны… к тому же есть вероятность, что жертвой должен был стать не Ефремов, а его сосед – скрывающийся от кредиторов отец-алиментщик Алексей Акстафой.

Бесплатно читать онлайн Мотылек в бамбуковой листве


Глава 1. Монах поднимается в гору

…оконное стекло то бегло окрашивается багряно-голубым безмолвным мерцанием огней кареты скорой помощи и милиционерских машин, перегородивших улицу, то на мгновение возвращается к бесстрастному, профилактическому, успокаивающему и в чем-то даже гостеприимному свету фонарей.

Снаружи холодный, туманный декабрьский вечер. Акстафой шаркающей, усталой походкой направился по темному, частично освещенному кухонным окном коридору, скользя пальцами по обоям; вялыми, сонными, безжизненными шагами подступил к зеркалу – и нашарил вспотевшей ладонью шнур с переключателем от настенной лампы с уродливым плафоном, щелкнул, и когда брызжуще-яркий, слепящий свет заполнил до краев помещение, Акстафой зажмурился на секунду, а затем безуспешно принялся прилизывать спутанные волосы.

Глядел он на себя то под одним углом, то пытался под иным – но мертвенно-желтое лицо, окрашенное ламповым светом, всегда оставалось измученным и осунувшимся. И это на третьем десятке! Под засаленной ушанкой непричесанных волос влажная россыпь потных, налитых кровью прыщей; комплекцией он не удался, ссутуленный и длинношеий, с выпирающим безволосым кадыком, с тягостно опущенными плечами. Из одежды на Акстафое теплые рейтузы, пуловер с закатанными по локоть рукавами и стучащие тапочки. Пустые керамические глаза бесцветные, без какой-либо искры, в уголке рта всегдашняя сигарета. Губы искусанные, изодранные и затасканные, а на костяшках пальцев застарелые расковырянные язвочки. В жилистой, худощавой, исчерченной голубовато-синими прожилками вен руке маячит и шуршит спичечный коробок.

Полное имя его Алексей Андреевич, а фамилия – Акстафой, и немногочисленные приятели его все как один сходятся во мнении, что он – человек жалкий, безответственный, безвольный, испорченный, да и просто нечистоплотный.

Он вернулся, пошаркав и постукивая тапочками, на кухню, встал на табуретку, распахнул форточку, переступая с ноги на ногу и, чиркнув спичкой, закурил. Продавленная будто бы, худощавая фигура его очерчивается на фоне переливающихся огней.

На фарфоровых окнах и застекленных балконах соседних домов бесчисленные, яркие отражения, отблески, осколки прорывающегося сквозь застывшую пелену лунного свечения.

Акстафой не сразу осознает, что сирены служебных машин безмолвны, что металлическое, механическое дребезжание, жуткое и пронзительно-визгливое, исходит из коридора, которым в данную минуту начиналось и кончалось его ухо.

Он выругался, спрыгнул с табурета и, оступаясь и ругаясь на ходу, направился к верещащему телефону стремительно, желая прервать, прекратить, придушить этот безобразный звук.

– Да! – рявкнул он.

– Господи!

– Кто это?

– Это Юля, что ты орешь мне в ухо…

– Не вовремя звонишь.

– Глеб у тебя?

– Какой… Глеб? А что Глеб? Нет, откуда? Причем здесь Глеб!

– Глеб домой не приходил с утра, днем мне позвонил и сказал, якобы его сокурсник на именины пригласил.

Акстафой лихорадочно кивал головой, поторапливая ее слова, и только Юля Лукьяновна Акстафой, его бывшая жена, кончила говорить, как он взорвался, надсадно провыв, проскулив в трубку:

– Ну-у-у? И что-о! Пусть развеется с однокашниками! Авось, девку найдет, женится и к ней на иждивение переберется.

– Ты послушай, Леша, сам знаешь, Глеб не компанейский. Он мне недавно только сам говорил, что подружиться не может…

– У меня забот полон рот, некогда разговоры разговаривать! У тебя, ей-богу, катастрофа по любому поводу – или без оного!

Акстафой притопывал ногой, левой, потом правой, и курил, курил безотрывно, исступленно, кипуче, ища, куда стряхнуть пепел.

Ткнул окурок в большую братскую могилу пепельницы – тесной, как сам мир, где все возвращается в бога.

– Ты на часы смотрел, Леша?

– А что часы? Половину десятого показывают.

– Когда Глеб в последний раз куда уходил? Да еще чтобы так надолго!

– Может, у молодежи праздник заладился. А подружиться он не может ни с кем, потому что ему мать прохода не дает – как фашисты блокадникам.

– А как Глеб один до дома поедет? На улице темень, в окно сам посмотри.

– А что улица? У улицы зубов нет, она Глеба не съест. Голова у него на плечах имеется? Имеется! Значит, где фонари пойдет. Там дойдет, в канализационный люк не провалится.

– Я серьезно, Леша.

– И я серьезно! Глеб не пятилетний мальчик. На метро доедет. На такси, в конце концов. Своими двоими дойдет.

– У тебя «москвич» твой на ходу? Съездил бы за ним…

– Куда ехать-то?! С ума не сходи. У нас тут… В общем, хватит. С Глебом нормально все. Живой-здоровый Глеб, скоро будет.

– Откуда ты знаешь? Он у тебя был?

– Слушай, Юля, ты прекращай! Мне некогда! Говорю ведь, забот полон рот – у нас тут чрезвычайная ситуация, я трубку кладу!

– Попробуй только! Знаю я… У него, видите ли, сын неизвестно где пропал, а ему все одно! С малолетней подстилкой своей кувыркается – вот уж у кого забот полон рот! Ситуация у него чрезвычайная!

Акстафой высокомерно фыркнул и посмеялся, гадко, мерзко, душераздирающе, и кичливо запрокинул немытую голову.

– Ой дура-то… Если Глеб через час не придет – перезвони мне.

– Через час? Ну, давай-ка мы будем оперировать реальными цифрами, Леш? Тебе пяти минут хватит, а то я ждать не могу!

– Слушай, дура… ей-богу, не гни свою линию, не гни свою линию, я тебе говорю! По зубам у меня схлопочешь…


Акстафой вздрогнул, когда услышал, как открывается первая железная дверь. Затем дверная ручка опускается, и покрытая лаком филенчатая дверь без замка открывается следом. Свет двух источников разной интенсивности смешивается в коридоре, прорывается сквозняк, слышатся, вперемешку, разнородные голоса, затем несколько неуместный нервный и сразу прервавшийся смех, и в покачнувшемся, сместившемся дверном проеме на тускло освещенной лестничной площадке возникает высокорослая, как жердь, фигура правоохранителя в милиционерской униформе.

Он шагнул в квартиру Акстафоя, как к себе домой, а за широкой спиной вошедшего потихоньку, как бы украдкой, протискиваясь сбоку, вошел другой такой же как первый, тоже в форме, но покуцее, поу́же, побледнее и поскромнее, но зато с кирпичной роже, словно первый попросил сделать с себя вдвойне уменьшенную копию.

– Это вы, что ли, Акстафоем зоветесь?

Спросил долговязый и смерил взглядом неопрятного мужчину в рейтузах и светло-коричневом пуловере, снизу запачканном едва-едва высохшей краской.

– Я-а, да, Акстафой… А вы?

– Я лейтенант Ламасов, а со мной – следователь Крещеный.

Он протянул руку для рукопожатия, но Акстафой задергался и не знал, куда деть окурок. Ламасов равнодушно опустил руку.

Акстафой растерянно поднял трубку.

– Вы извините. Могу я..?

– Только покороче, – вежливо кашлянул Крещеный.


С этой книгой читают
Кареглазый ковбой, пиноккио дикого запада, в компании с длиннолицым наемным стрелком и горбоносым маршалом идут по следу приговоренного к смерти Оуэна Холидея. Ведомые жаждой мести, денег и справедливости, они оказываются в неназванных отдаленных краях, где царит беззаконие. В пути им встретится юный вожак индейских детей Красный Томагавк, кого ищут банды головорезов и его самозваный отец, беглый раб по имени Барка. Публикуется в авторской редакц
В период перестройки мучимый вымышленной болезнью и поэтически одаренный молодой человек по имени Владислав по решению отца переезжает из родного городка в Ленинград. Питающий глубокую привязанность к отцу-коммунисту, Владислав не может свыкнуться с переездом в чужой, незнакомый ему город и крушением привычного строя общества – с первых же дней переезда он теряет чувство реальности и задается единственным вопросом: почему отец выгнал его из дома?
Перри Мейсон в очередной раз должен окунуться с головой в хитросплетения судов и судеб. Ему придется разоблачить шантажиста обаятельной секретарши.
«C тяжелым сердцем я приступаю к последним строкам этих записей, повествующих о необыкновенных талантах друга моего, мистера Шерлока Холмса. Признаться, я хотел умолчать о событии, оставившем такую пустоту в моей жизни, что я ничем не мог ее заполнить, хотя с тех пор прошло уже два года. Но меня вынудили взяться за перо последние письма полковника Джеймса Мориарти, в которых он защищает память своего покойного брата. Я счел своим долгом изложить
«Просматривая свои записи о приключениях Шерлока Холмса – а таких записей у меня больше семидесяти, – я нахожу в них немало трагического, кое-что забавное, кое-что странное, но нет ни в одной из них ничего заурядного. Работая из любви к своему искусству, а не ради денег, Холмс никогда не брался за расследование обыкновенных, банальных дел; его всегда привлекали только такие дела, в которых есть что-нибудь необычайное, а порою даже фантастическое…
Мистики не существует, есть лишь правильно спланированные действия, подталкивающие к ней, – только так и никак иначе, всегда вторили детективу Джеффри. Но оказавшись в маленьком городке, затерявшемуся на юге страны, он сталкивается со своим первым настоящим делом, распутывая которое, Джеффри начинает переосмысливать заученную за годы жизни фразу, ведь найти логическое объяснение убийству в первые минуты не представляется возможным…
Тема света и тьмы в каждом из нас сопровождает всё творчество Елены Янге – будь то романы, повести, сказки-притчи. Лауреат международных литературных премий «Ясная Поляна», «Золотой Витязь» и многих других Елена Янге пишет изящно, солнечно, прозрачно, то сдержанно-печально, то торжествующе-счастливо, и все её произведения дарят читателю забытую радость обретения вкуса к жизни и возвращение к мудрости, к которой интуитивно или осознанно движется к
«Люди рождаются Принцами и Принцессами, а родители превращают их в Лягушек».Знаменитый психолог Эрик Берн был уверен, что каждый из нас гармоничен от рождения, но в детстве под влиянием окружающих мы бессознательно формируем свое представление о себе. Всю оставшуюся жизнь мы реализуем навязанный нам сценарий, зачастую негативный. Так какие же мы на самом деле? Счастливчики или неудачники, победители или побежденные, сильные или зависимые? Если во
Это очень профессиональная проза. С наблюдательностью, с точным воспроизведением речи, с мастерским выстраиванием диалогов, с благородным лаконизмом языка, с сильными сквозными образами, с «боковой подачей» темы (когда самое главное происходит не на первом плане, а где-то сзади – как в фильмах Алексея Германа). Профессионализм стал довольно редким явлением в современной литературе – так что от души радуешься самому факту наличия профессионализма.
Александр Карасёв родился в 1971 году в Краснодаре. Окончил истфак и юрфак КубГУ. В звании лейтенанта командовал взводом внутренних войск на чеченской войне. Известность писателю принесла книга «Чеченские рассказы», ставшая открытием года Бунинской премии (2008).Эта книга о том, как вживается, втягивается в войну нормальный человек, как война становится его жизнью, становится очень быстро и незаметно для него самого. Книга содержит нецензурную бр