Могильными, беспросветными тучами затянуло серое, окутанное дымом небо над весенним кладбищем. Дыма действительно слишком много, кутаясь в одеяло Лиза выглянула в окно: бомжи опять жарят что-то на опушке. Что-то большое. Наверно, словили ту собаку, что прибежала несколько дней назад. С порванным поводком, когда-то охранница дома, а теперь – сытный ужин. Дым из жжёной шерсти и горелого мяса превратил обычно свежий воздух над кладбищем в газовую камеру. Лиза закурила сигарету, чтобы прочистить легкие и наполнить голодный желудок правильным дымом. Пару часов после пробуждения спазмов голода не бывает, но через часик-второй начнутся.
Опёрлась на выбитую оконную раму обеими руками, всмотревшись в манипуляции бомжей на опушке. Грязное одеяло беспрепятственно сползло на голый пол. Пикник бездомных мужчин возле одной из разрытых могил выглядел странно, будто один из них только что вылез оттуда и начал пировать с товарищем. Готовка псины была наполнена суетливостью, довольным смехом, шутками и частым прикладыванием к горлышку бутылки. На секунду Лиза подумала, что было бы чудесно напроситься к ним на трапезу. Дело-то нехитрое, да только за ужин при звездах и Луне они потребовать чего взамен могут. Кто девушку угощает, тот её и…
Лиза почувствовала тошноту, когда весенний ветер донёс до неё резкий запах перегара и самогонки. Это отвратительно. Они ели собаку. Собаку! Безумные идиоты, отупевшие от собственной жестокости твари. И бедное животное. Затянувшись сигаретой посильнее, девушка без труда вспомнила как коричнево-черный мех убитой, так и добрые большие глаза, прижимающиеся к голове уши и махающий хвостик колечком, когда собачка видела проходящих мимо людей. Наверняка, бомжи без труда её изловили. Только зачем медлили, могли бы и в первый день расправиться. Жалели, что ли? Копили на водку? Думали, что её всё-таки будут искать хозяева? Если владельцы и искали питомца, то точно не додумались заглянуть за окраину города, там где большое старое кладбище и несколько покосившихся, заброшенных домов.
Прошлой зимой, когда Лиза потеряла работу и не могла больше снимать жильё, она пришла сюда и камнем выбила замок на двери прикладбищенского дома. Большой двухэтажный особняк с заколоченными окнами стоял здесь с незапамятных времён. Он уже был даже тогда, когда кладбище ещё не было настолько огромным. Местные говорили, что здесь, за городом, когда-то жили бандиты, и то ли их в тюрьму пересажали, то ли они перебили друг друга. А особняк опустел, как несколько других ещё более старых домов по соседству.
Затушив сигарету о раму, Лиза выбросила окурок и отнесла одеяло обратно на старый диван. В комнате, отведённой сейчас под спальню, кроме дивана с большим пятном у одного из краёв, стоял ещё комод с засиженным мухами зеркалом. Не отрывая от себя взгляда, девушка собрала волосы в пучок, заколола на затылке своей старой заколкой-крабиком. Затем разделась догола и достала из-под дивана сумку, из сумки новые, завернутые в полиэтиленовые обёртки одежды. Последние. Чистые трусы, свежая футболка и джинсы на грязном теле ощущались как наждачка. На ней из старого только черные тонкие перчатки да потёртые кроссовки, привет из прошлой жизни. Лиза терпеть не могла надевать новьё, но нужно, чтобы от неё не так сильно воняло. В этом новье ей ходить всю следующую неделю, и нужно бы не забыть забежать на рынок и попробовать своровать ещё что-то у торговок.
Взяв рюкзак с самыми ценными пожитками, она вышла из своего дома, не забыв подпереть дверь кирпичами. Бомжи принялись окликать её, звать к себе, когда она проходила мимо, шла по тонкой тропинке к дороге. Краем глаза заметила чёрно-коричневую шкуру, растянутую на зелёной траве возле кострища, и девушку опять затошнило. Бедная, бедная собачка…
Страшно было, что бомжи погонятся до автобусной остановки. Лиза стояла там сама не своя следующие десять минут, топталась с ноги на ногу, вытягивала грязную шею высматривая автобус. Уже собиралась пешком пойти, как заметила пассажирский рейсовый. Да только и в этот раз он не остановился. Обдав девушку клубами дорожной пыли, проехал дальше. Один из водителей на этом маршруте обозлился на Лизу, уже несколько недель как не пускает её в автобус или даже, как сегодня, не останавливает транспорт. Стоило несколько раз выйти и не оплатить проезд, как началась эта травля. Господи, а если именно сегодня у неё есть деньги? Вдруг именно сегодня она хотела вернуть долг за неоплаченные поездки? Нет, Лиза делать этого не собиралась, но всё равно добрее нужно быть.
Ждать следующий автобус ещё полчаса, а то и час. Только пешком, теперь это очевидно. Поправив лямку рюкзака, Лиза быстро зашагала в сторону города. Вечером как раз начинается её рабочий день, сразу после заката. Про себя девушка шутила, что она как вампир, и это хоть чуть-чуть, но романтизировало её совсем неромантичную жизнь. Она – вампир, а бомжи у кладбища – упыри, давно потерявшие человеческий облик.
Когда девушка вошла в черту города, когда начались бесконечные, пусть и разбитые тротуары, идти стало намного приятнее. А главное безопаснее. Когда идёшь по трассе за городом, одна на пустой дороге, окружаемой бескрайними полями, водители превращаются в маньяков – если не сбить тебя пытаются, то с голодными глазами зазывают сесть, «подвезти» предлагают. Да-да, так Лиза и поверила, что после такой поездки она останется жива-здорова. Нет, дорогие насильники-убийцы, это она здесь вампир, она хищник, и в обиду давать себя не собирается, как не собирается подвергать себя опасности сознательно.
Ковыляя до центра города, девушка совсем не чувствовала усталости, но зато наблюдала в который раз чудесное превращение окружающих пейзажей – когда мрачные, полужилые окраины сменились многоэтажками, тогда и дорога стала лучше, и тротуары целее. В самом центре провинциального городка, уже полностью погрузившегося в ночную темноту, Лизу встречали неоновые вывески главной, чистенькой улицы. Магазинчики закрылись, но кафе и бары принимают посетителей. Аккуратные шеренги деревьев, лавочки целые, мусорные баки не развороченные; люди сплошь и рядом ходят красивые, причёсанные и приятно пахнущие духами и дезодорантами. От Лизы же наверняка пахнет заброшкой и жженой собачьей шерстью.
Добравшись до фонтана, где восседала кучка молодёжи с музыкой из колонки, Лиза никого не стесняясь сняла перчатки, нагнулась над фонтаном, ополоснула лицо, шею, руки. В какой-то момент молодёжь начала смеяться вроде бы, и даже что-то говорила ей, перекрикивая «туц-туц-туц» из колонки, но Лизе было плевать – возвращая на руки тканевые перчатки она спешила уйти прочь, не вступая в перепалку.
