Задумчиво смотря на восход солнца из распахнутого окна усадьбы Шепчущих лесов, [1] Леонардо анализировал, раскладывал по полочкам непростую сложившуюся ситуацию, рассматривая ее под разными углами.
Судьба в который раз играла с ним в занятные игры. Однако на этот раз игра касалась не только непосредственно его, но и одной маленькой гордой человеческой девчонки. Прикрыл глаза, представляя перед собой худенькую, хрупкую для него, светло-русую девочку с самоуверенно вздернутым носиком, непокорным взглядом ореховых глаз и упрямо поджатыми сочными губами, которые так хотелось целовать. Яростно, сокрушительно…
Его губы тронула едва заметная улыбка.
Удивительно. Она абсолютно не боялась его. Фрост понимал: инстинкты, пробуждающиеся на бессознательном уровне, когда человек чувствует кожей, видит, осязает перед собой более сильного противника. Это нормально, понятно. Поражало иное. Отсутствие того инстинктивного страха перед ним. Словно у нее был приглушен инстинкт самосохранения. Перед Леонардо прогибались оборотни мужчины. Старейшины. Некоторые из Стражей. И это не было бахвальством. Сухая констатация факта. А она ― нет. Она лишь опасалась.
Его зверь был восхищен, она его забавляла. Провоцировала древний охотничий интерес, желание подмять под себя, заклеймить, покорить… Чтобы раз и навсегда убрать из глаз этот противящийся ему, им, блеск.
«Да… Да! Она наша. Забрать… Спрятать!» — зарычало в сознании, отвлекая, мешая думать.
Послышался отчетливый треск. Под натиском его рук слишком хлипкая для оборотня древесина обвалилась. Обманчиво спокойно смахнул с ладоней крошку, привычно загоняя внутрь рвущегося с цепей распаленного зверя, тряхнул головой. Распущенные белоснежные, как снег Ранийска, волосы разметались по плечам, падая на лицо.
Леонардо, не задумываясь, вытащил из кармана брюк черную тонкую резинку, убрал мешающие волосы в хвост.
Было в мисс Калистовой кое-что еще. Что не давало ему покоя. Не оставляющее ему другого выбора, кроме как постоянно думать о ней, вспоминать, наблюдать, следить за каждым шагом и вздохом.
Ее запах. Она пахла невинностью, чистотой, тем самым острым упрямством, граничащим с глупостью, наивностью, желанием доказать всем и каждому, а в особенности ему, Леонардо, что действительно чего-то стоит, что она не пустышка, и боязнью остаться одной.
Она пробуждала в нем желание – защитить.
Как самец защищает свою самку. Свою предначертанную.
Еще тогда, столкнувшись с ней на нулевом уровне клуба, Фросту стоило только увидеть этот панический ужас в широко раскрытых глазах, мольбу о помощи и защите, обращенную к нему, а еще искреннее восхищение и интерес...
Ему, тому, кто абсолютно в любой ситуации сохранял холодный трезвый рассудок, едва не сорвало башню. Не говоря уже об угрозе спонтанного оборота. Леонардо считал, что каким бы ни было ультимативным требование его доступа к ней, он поступил верно. Она нехотя, но согласилась на его право. Хоть было видно, что совершенно не понимала, что означали его слова.
А его вело рядом с ней. Зверь сходил с ума, срывая годами наработанный железный контроль, вынуждая скрипеть зубами и искать выход, как присвоить ее нам. Он, разумеется, нашел. Грязный, нечестный, но действенный.
Он сделал то, что был должен. Дал защиту. И сделал бы это несмотря ни на что, даже если бы она не просила. Он не мог по-другому. Но она своей робкой, отчаянной просьбой, сама того не ведая, дала хищнику карт-бланш. Он вывел ее из клуба, после вернулся и разобрался с обидчиками. Итог был закономерен.
Ему стало смешно при воспоминании о ее вытянувшемся от возмущения лице, когда после она осознала, какой именно стала ее плата за шанс выбраться на свободу.
Он помнил все метаморфозы ее эмоций. Непонимание, о чем он говорит. Осознание. Не совсем верное, разумеется. Негодование, непринятие, желание броситься и расцарапать ему лицо, искры неприязни. Почти ненависти. Но в то же время, она сама не поняла, как потянулась к нему.
Леонардо много раз наблюдал, как она, следуя по улицам, невольно, сама того не осознавая, ищет его взглядом, опасливо-предвосхищенным.
Когда же он позволял ей его заметить, облегченно раздражительно выдыхала.
Стук ее сердца учащался, дыхание становилось прерывистым, мгновенно проявляя, выдавая ему истинные глубинные чувства.
Смущало в этой всей истории только одно. У Леонардо была предначертанная. И она погибла шесть лет назад, едва не утащив его следом за собой. Он сам не знал, по какой причине все еще топчет землю обманчиво мягкими лапами. Однако у Лео были догадки на этот счет. И если все так, как он подозревает, то…
В дверь постучали.
Фрост обернулся, втягивая носом воздух, принюхиваясь.
«Медвежатина. Самец. Свой», — фыркнул подобравшийся близко к коже зверь. Дернул ухом, возвращаясь на место.
Леонардо усмехнулся.
— Входи.
Дверь распахнулась, и в комнату шагнул его племянник, мгновенно заслоняя собой проем двери. Бер [2] цепким взором пробежался по комнате, задержал взгляд на черной небольшой спортивной сумке на кресле и остановил на мужчине, вглядываясь в ничего не выражающее лицо.
— Пришел попрощаться? — равнодушно уточнил Леонардо, закрывая окно.
— Можно и так сказать. А ты, дай угадаю, привычно решил не прощаться? Собираешься забрать девчонку и свалить в закат? — нагло ухмыльнулся Бернар, плюхаясь в кресло, перед этим аккуратно поставив сумку на пол.
Леонардо скользнул взглядом по ней и вернулся к племяннику.
— Данная тема закрыта вчерашним числом.
— Ты толком ничего не сказал! — наигранно возмущенно выдохнул Бер. — Зачем она тебе, дядя? Мы уже выяснили, что Алину подставили. Она лишь косвенно виновата. Да, неприятно. Но мы уже разобрались. Она оправдана. [3] Может, стоит оставить девочку в покое?
Наткнувшись на потяжелевший взгляд Лео, подмечая начинающий вытягиваться в узкую линию зрачок, Бер неуютно заерзал в кресле и кашлянул в кулак.
— Лео, смею напомнить: девчонка ― близкая подруга Лары. Как бы там ни было, какие бы ты там планы ни строил, но она ей как сестра. Слышишь? Ты же не хочешь расстраивать беременную твоим, между прочим, внучатым племянником девушку?
Его зверь недовольно завозился под кожей, ощетинился.
«Подавить. Заставить склонить голову».
Но на лице Леонардо не дрогнул ни один мускул, лишь чуть приподнялся уголок губ в нехорошей улыбке.
«Помолчи».
— Как мило. Ты решил меня шантажировать состоянием Иларии?
Леонардо одарил его умилительным взглядом, из-за чего Бер незаметно для глаза человека, но не оборотня, смутился и отрицательно качнул головой.
— Никто тебя не шантажирует.
— Я вижу.
— Мы с Айсаром просто не можем понять, что с тобой происходит. Беспокоимся, если хочешь знать.
