Бог народа, к которому принадлежала Флора, женщине в душе отказывал: у мужчины душа есть, говорил Бог, а у женщины ее нет.
А у Флоры она была. Живая, горячая – Флора ее чувствовала. Была ли у нее селезенка там, или, скажем, печень – это было под вопросом, потому что Флора их не ощущала, но душа точно была – она давила в ребра, подкатывала к горлу и выпадала осадками в виде слез. Но Бог отказывал женщине в душе, при этом нечаянно, по недоразумению, видимо, Флору все же душой наделив.
И Флора поняла, что она не подходит Богу и принята им – с таким браком, с таким изъяном – быть не может.
А трудно жить без Бога. Бога хотелось. И хотелось в доме мужчины, потому что отца у Флоры тоже не было. А Флоре страстно желалось знать: а как это, когда в доме мужчина?.. Но мама Флоры замуж больше не вышла, хотя был археолог, писавший маме стихи, и музыкант, игравший для мамы Шопена, но! Сами стихи и Шопен маме, видимо, нравились больше.
С утра до вечера женщины в их краю резали на веранде салаты – резали, резали, резали, и приезжие дамы спрашивали: у вас гости будут? Хозяйки отрицательно качали головами и резали, резали, резали. А вечером возвращались мужчины, садились за стол и ели, ели, ели. Женщины подавали. А утром опять резали. И соседки их резали. И дочери, подрастая, выходили замуж и тоже резали. И новые отдыхающие, проходя мимо, вежливо спрашивали: гостей ждете? И женщины отрицательно качали головами и смотрели им вслед осуждающе.
А Флора не хотела резать салаты. Флора мечтала выйти замуж, уехать и жить не обремененной вековыми традициями.
Одна из теток Флоры, тоже в свое время не пожелавшая резать салаты, жила в Питере. Точнее сказать, не в самом Питере, а на каком-то острове – Васильевском… О Питере Флора знала лишь по открыткам тетки – белые ночи, Медный всадник, Невский проспект и маятник Фуко.
Вот этот маятник Фуко особенно волновал Флору: с детства запомнилось, что в Питере есть такой маятник – наглядное доказательство того, что Земля вертится (а в другом месте – например, где жила Флора, – она стоит). И Флоре хотелось убедиться собственными раскосыми очами, что Земля вертится, движется, а значит, живет. Потому что движение – это жизнь, а Флора была подвижна.
И тетя Гузель звала Флору: приезжай, Флора! Город! Белые ночи! Невский проспект!..
Город поразил Флору. Васильевский остров, правда, оказался Питером, а Астральные колонны – Ростральными, что было, конечно, жаль: Астральные больше бы подошли этому городу. А в булочной Флоре не давали хлеба.
– Хлеба нет! – так и говорили Флоре.
– Как нет?! – терялась Флора. – А это что?!
– Это? Это – булки! – отвечали продавщицы.
– А какая разница?!. – недоумевала Флора.
– Что значит – какая разница?.. Хлеб – это хлеб, а булка – это булка. Вы что, с луны свалились?!
В кондитерском отделе Флоре не давали сахара.
– Сахара нет.
– А это что?!
– Это? Это – песок!.. – и люди глядели на Флору с большим удивлением.
И Медный всадник ей не понравился. Точнее, не то чтобы не понравился, а так – трепета не ощутила. На открытке он был недоступней… А вот собор поблизости ошеломил Флору.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
