Был понедельник, я ехала на работу в битком набитом вагоне метро, было не по сезону жарко, в шесть утра было уже +30 градусов, для Москвы это небывалая жара даже летом, не говоря уже о конце августа. Стоящий рядом мужчина со звуком чихнул прямо мне в лицо. Даже не извинился, подумала я. Доставая влажную салфетку из сумочки, я оценила чихнувшего мужчину, тот был совсем плох. Я вытирала лицо с одной мыслью – не заболеть бы, этого еще не хватало в такую жару.
Я села на место женщины, которая выходила, женщина тоже выглядела простуженной. Я начала рассматривать людей в вагоне, многие тягали сопли и чихали, лица серые, неестественно серые. Господи, подумала я, опять какая-то простуда ходит, точно заболею, ко мне все новомодные болячки цепляются. Мне перепало переболеть атипичной пневмонией, птичьим и свиным гриппом, думала, что и эбола до меня доберется, но обошлось.
Входя в офис я заметила, что пришла на работу первой, еще никого не было. Я включила компьютер, и уже было включила чайник, выпить кофе, как в офис ворвался Егор Петрович, мой начальник.
– Бросай все, пошли скорее! – Егор Петрович схватил меня за руку и поволок в коридор.
– И вам доброе утро Егор Петрович! – сказала я, – что случилось-то? Что за паника?
– Там прививки делают, врачи приехали из центра эпидемиологии.
– Какие прививки? Опять болезнь какая-то?
– Ты что телевизор не смотришь? Эпидемия какая-то, очень быстро распространяется, никто не знает что это, похоже на простуду, только исход летальный.
– Стоп, а что за прививки тогда делают, если не знают что за болезнь? От чего прививают тогда?
Егор Петрович остановился, выпустил мою руку и замешкался.
– Я не знаю… – потом в его глазах вновь вспыхнула искра, – ты жить-то хочешь? Пошли, плевать, чем они там нас наколят, главное, что бы помогло.
Мы вошли в аудиторию для презентаций, она была большая, больше актового зала в школах. Там было полно людей, все ждали своей очереди. В воздухе пахло паникой, но все пытались держать себя в руках.
Я увидела в углу Лену, менеджера из моего отдела, та сидела в уголке, опустив голову.
– Привет Ленок, что за паника?
– Да ты вечно ничего не знаешь, – всхлипывала Лена, телевизор не смотришь, радио не слушаешь, сидишь на своей даче, читаешь свои заумные книжки… ты правда ничего не знаешь?
– Нет, Лен, не знаю, – уже более озадаченно сказала я, – расскажи, что случилось.
Я села рядом и обняла Лену, мы были подругами, если вообще можно сказать, что у меня были друзья, знакомых, приятелей много, а друзей, может и не было. Я любила Лену, и тепло к ней относилась. Лена всегда была веселая, жизнерадостная, светлый человек. Я первый раз видела, что бы та плакала.
– Видишь сколько здесь людей? – спросила Лена, – это все, кто сегодня пришли на работу, остальные или в больнице, или умерли.
Компания была очень крупная, а в этом филиале работало около трех тысяч сотрудников, в зале же было человек сто пятьдесят, не больше. По моей спине пробежал холодок. Я вспомнила разговор с Викой несколько лет назад и усмехнулась.
– Что ты смеешься?! Сдохнем все, как собаки! А ей смешно!
Я понимала, что стресс у Лены достиг пика. Я обняла ее, прижала к себе как ребенка, со всей любовью, которая только была во мне. Лена тряслась в рыданиях. Когда она немного успокоилась я взяла ее за руку и повела к медработникам, что делали прививки.
– Молодой человек, пожалуйста, пустите нас без очереди, У моей подруги паника, пусть ей побыстрее сделают прививку, ей станет гораздо спокойнее, пожалуйста.
Молодой человек, заметив короткую юбку Лены, да еще и задравшуюся, тут же уступил.
– Ну и скотина, – прошептала я Лене, – люди дохнут, а он на ляжки твои уставился. Нет, мы не заслуживаем спасения.
Я сидела на кухне, завернувшись посильнее в кофту, мне было зябко, хотя на улице было все еще жарко. Со вчерашнего дня я не могла дозвониться маме, которая жила в Нижнем Новгороде. Когда эпидемия разгорелась по всей стране, нет, по всему миру, в Нижнем Новгороде за два дня умерло больше ста тысяч человек, я сказала матери что бы та уезжала в деревню. Деревня находилась очень далеко, ближайший населенный пункт находился за пятнадцать километров. Деревня, точнее хутор, был почти в лесу. Когда бабушка с дедушкой умерли, мама долго не могла продать дом, очень далеко уж он находился, года четыре пыталась продать, потом плюнула и решила оставить. Хорошо, она была автолюбителем, и еще давно купила себе машину. Так, мама собрала все, что могло уместиться в машину, и уехала в деревню. Терять ей все равно уже было нечего, муж давно умер, я была у нее единственным ребенком, а все знакомые разъехались, те, кто остался жив. Два раза в день она ездила за восемнадцать километров к ближайшей вышке мобильной связи и звонила мне. Так мы обе знали, что пока живы. Сначала я звала ее к себе, и мама уже хотела ехать, но начались такие дебоши, было опасно на улицу выходить, мама боялась ехать в такой дальний путь, «убьют за банку консервы и пачку антибиотиков, может все уляжется, тогда и приеду» говорила она. Вчера вечером мама не позвонила, и сегодня утром тоже. Я надеялась, что со связью проблемы, людей почти не осталось, кто-то же должен ухаживать за всеми системами, что бы они работали. Передо мной лежал рабочий телефон, я хотела позвонить на него со своего личного, чтобы убедиться, что это со связью проблемы, а не с мамой, и никак не решалась. Потом набралась смелости, набрала номер, телефон зазвонил, со связью проблем не было.
