В тихом омуте черти водятся
Пейсли
В животе урчит. В тишине это отчетливо слышно, но никто на меня не смотрит. Еще не рассвело, большинство людей в автобусе спят.
Я осторожно наклоняюсь, чтобы достать из сумки мобильный телефон и не разбудить сидящего рядом человека. За последние шестнадцать часов мы не обменялись ни единым словом. Его потертый костюм в полоску был ему великоват на пару размеров. Возможно он был бизнесменом, но не таким уж и успешным, учитывая, что путешествие на автобусе из Миннеаполиса в Аспен нельзя назвать воплощением комфорта.
Но меня устраивает и такой. Этот автобус везет меня все дальше.
Он увозит меня далеко-далеко.
Туда, где безопасно.
Моя сумка падает обратно на пол, когда автобус въезжает на холм. Я смотрю на экран мобильного. 7:17 утра. До места назначения осталось недолго. Волнение отдается в животе и пробирается к кончикам пальцев. Оконное стекло запотевает от моего дыхания, когда я, наклонившись вперед, пытаюсь разглядеть улицу сквозь щель в пожелтевших шторах. Теплый свет фонарей освещает падающий снег. Мелкие домики выстроились в ряд друг за другом, и лишь в нескольких окнах горит свет. Мой взгляд скользит дальше, по заснеженным остроконечным крышам, к высокой белой колокольне.
Это будет новое начало. Прыжок в неизвестность. Я буду предоставлена сама себе, но мне не страшно.
Так всегда было. И всегда будет.
Над нашими головами вспыхивают потолочные лампы, распространяя маслянисто-желтое сияние по всему автобусу. После пары поворотов раздается треск громкоговорителя и монотонный голос водителя:
– Через несколько минут мы прибудем в центр Аспена. Это последняя остановка в нашем путешествии. Пожалуйста, покиньте автобус и не забудьте свой багаж. Большое спасибо.
Глубоко вздохнув, я достаю из багажника коньки, прижимаю их к груди и смотрю в окно. Прямо перед моими глазами заснеженные горы Аспена вздымаются в небо, словно пытаясь дотянуться вершинами до облаков.
Вот я и приехала. В свой новый дом. Это шанс всей моей жизни.
Автобус останавливается и двери открываются. Холодный воздух бьет в лицо. Я взваливаю на плечо джутовую сумку, крепко сжимаю белые кожаные коньки и выхожу на улицу вслед за остальными. Под зимними ботинками хрустит снег.
Среди кружащихся хлопьев я различаю рассеянный свет уличных фонарей. Воздух чист и пахнет свободой. Миром. Аспен выглядит именно так, как я его себе представляла.
Волшебно.
Мои светлые пряди щекочут мне щеку, когда я натягиваю шерстяную шапку и начинаю пробираться по снегу. В животе опять урчит. Кажется, я почти сутки ничего не ела. Последний раз это было перед…
Нет. Я запрещаю себе вспоминать. С этим покончено. Я не позволю подмешать этот яд в мое счастье и испортить его, как капля нефти портит пресную воду.
По светлому небу пробегают розовые полосы, возвещающие о наступлении рассвета. Я различаю маленькие домики посреди гор. Они похожи на деревню Санта-Клауса в рождественских открытках.
Мое внимание привлекает свет справа, он исходит от здания на углу. За большими окнами, у длинного прилавка, стоит симпатичная женщина и выкладывает на витрину кексы.
Кексы… У меня потекли слюнки. Ноги сами собой понесли меня туда, прежде чем я успела додумать следующую мысль.
Когда я вхожу и закрываю за собой холодную дверь, раздается звон колокольчика. Меня сразу окутывают чудесные ароматы свежей выпечки. Я на мгновение закрываю глаза и делаю глубокий вдох, затем открываю и оглядываюсь вокруг.
Перед стойкой стоят старые кожаные барные стулья. Красная и черная обивка на них потрескалась, и кое-где даже выглядывает желтый поролон. У окон вдоль стены стоят скамейки с такой же красной кожаной обивкой, а между ними – белые столики. Над старомодным музыкальным автоматом алыми буквами светится название заведения: «Закусочная Кейт».
Время завтрака. Я чувствую запах жареных блинчиков, черники и корицы. Шоколад, миндаль и мед. Аппетитные ароматы тянулись со всех сторон, я так и не смогла определить их все, сколько бы ни пыталась.
А еще кофе. Я чувствую сумасшедший запах свежего кофе.
Мерцающая розовая неоновая вывеска за стойкой («Хот-доги, гамбургеры, молочные коктейли») говорит мне о том, что здесь можно еще и неплохо пообедать.
Взгляд скользит по фотографиям на стенах. На одной из них изображен освещенный город в вечернее время, окруженный заснеженными горами, словно защитной стеной. На остальных фотографиях изображены…
Голуби. Во всех вариациях и проявлениях. У одного разноцветное оперение. Другой, крупным планом, смотрит в камеру своими огромными желтыми глазами. А еще один сидит с высоко поднятой головой рядом со… своими делами. Под ней написано: «Будь как голубь – гадь на все!»
– Привет, милая, – стройная женщина в фартуке в горошек мне улыбается. Ее глаза такого же теплого шоколадно-коричневого цвета, как и кексы. Подошвы туфель из белого материала тихонько шуршат при каждом шаге по черно-белому кафельному полу. – Чем я могу подсластить твое утро? Судя по твоему виду, тебе бы не помешала дополнительная порция сахара.
– Кофе, – говорю я с запинкой. – И… яичницу. Пожалуйста.
Сердце колотится в груди. Я нервничаю. Давно я не встречала непредвзятых людей. Людей, которые не знают моего прошлого. Хотя я знаю, что эта женщина никогда не видела меня раньше, я не могу избавиться от неприятного ощущения, что она все равно поймет, кто я такая.
До того, как у меня появился свой угол, я росла в пригороде Миннеаполиса, в трейлерном парке. Пригород был маленьким. Жителей там было немного. Все друг с другом были знакомы. Дети знали, с кем им можно играть, а кого следует обходить стороной. Я была из тех, кого нужно обходить. «Тараканы из трейлера». Так нас называли. Перед глазами проплывают размытые образы. Родители, которые тащат за собой своих детей мимо ограды нашего района. Мои маленькие пальчики, которыми я чешу голову, а через несколько секунд обнаруживаю под ногтем вошь. Мама, которая стоит на коленях в нашем трейлере перед незнакомым мужчиной с длинными волосами, брюки которого болтаются на лодыжках, они смеются над тем, что её семилетняя дочь застала их за этим «занятием».
И, наконец, мои худые бедра, на которые я уставилась, когда впервые села на тонкий матрас домашней кровати.
Мои мысли резко прерываются, когда брюнетка в фартуке хихикает:
– Яичница. Ты явно из другого города.
