Автобус мчался по скользкой дороге, не замечая дождя, избивающего запотевшие окна в салоне. Крымские вечера в конце августа приходили рано, но скучать по солнцу никто не собирался. В салоне царила тишина, несмотря на то что все места заняты. Люди начинали зевать от монотонных сползающих по стеклу капель. По радио играла с частыми перебоями «Европа плюс», водитель не разгонялся больше пятидесяти, чтобы в случае серпантина не создавать опасности на дороге. Мы с Арчи слушали музыку, разделив одну пару наушников, пытаясь сосредоточиться на песне, играющей из одного уха.
Я ехал в Утёс впервые, хотя и прожил в Крыму пятнадцать лет, а ещё семь лет приезжал по несколько раз в год побыть дома. Каждый раз, возвращаясь обратно, я находил что-то новое, незнакомое глазу и сердцу. Порой в душе горела ненависть к этому месту, к дому, где родился, к забытым улицам, одинаковым лицам. Но чаще всего я любил свою родину, любил запах природы, шум моря, чистое звёздное небо. В Москве такого не встретишь, там всё иначе. Столица походила на уставшую красавицу, с кучей хирургических операций, скверным характером и большими запросами.
– У «Санта-Барбары» остановите, – закричал мужчина на последних рядах.
– Нам тоже надо выходить, – Арчи отдал наушник, вытащил рюкзаки с полки и глазами указал на дверь.
– Ну ладно. – Голос немного подводил, волнение накатывало. Четыре месяца без работы, а теперь снова стал официантом. В восемнадцать лет я поклялся себе, что больше никогда не буду прислуживать людям в общепите, именно в общепите, потому что мы в большинстве случаев обслуживаем людей, хотим этого или нет.
Дождь закончился, асфальт превратился в каток, где люди пытались устоять на ногах, спускаясь по серпантину к яркой набережной, усыпанной летними огнями. Включив фонарики на телефонах, мы отправились навстречу сезонным приключениям.
Лунные блики гуляли по спокойному морю, его не слышно, оно ещё далеко, но воздух уже пропитан морской солью. Крыши эллингов прятались в темноте, только яркие вывески пресных названий освещали остывающие стены.
Мы спускались вниз. В руках два пакета с бельём и одеждой, в рюкзаке ноутбук, несколько книг и дневник, где мне надо было искать ответы на свои вопросы. Внутри крыса под названием «Страх», она успела сделать несколько нор, поэтому свободно передвигалась по всему телу. Музыка сухих листьев разносилась по пустым узким улицам Утёса, рождая что-то новое внутри меня.
– Сейчас ты познакомишься с тремя бочками нашего заведения. – Он ухмыльнулся и зашагал быстрее.
– Да-а… Уже в предвкушении.
Арчи шёл впереди, длинные худые ноги делали огромные шаги, поэтому мне постоянно приходилось догонять его. С ростом в метр девяносто он весил примерно семьдесят пять килограммов. Вечно загорелый не по погоде, с прямыми чёрными волосами, раскинутыми на круглой голове, напоминающей волейбольный мячик, с одним изъяном – острым подбородком. Его внешность можно было сравнить с героями турецких сериалов по ТВ, но он был русским человеком по паспорту, а значит, и русским в душе.
Набережная была полупустая. Отдыхающие укутались в толстовки, накинули рубашки, льняные брюки, оставив шорты до следующего утра. Штормовое предупреждение пугало их, они спешили в номера, успев захватить разливного пива, рыбки, раков и прочей мишуры. А мне нравилась такая погода. Ветер создавал ритм с помощью вывесок, а волны превратились в барабанную установку. Всего-то не хватает танцев людей, но это не смогут сделать приезжие, которые с утра до вечера мажутся солнцезащитными кремами, попивая мохито на белоснежных шезлонгах. Это подвластно местным, ставшим рабами на летний сезон. Они работают в самое пекло, чтобы сохранить копейку в кармане потрёпанных шорт. С утра и до вечера их взгляды касаются морского зверя, они хотят играть с ним, но время не то, а когда наступает ночь, они сбрасывают цепи, превращаются в укротителей самого опасного и непредсказуемого зверя. Так было раньше, так происходит и сейчас на тёмных пляжах Чёрного моря. Это не любовь в отпуске, это любовь на всю жизнь.
Мы подошли к трёхэтажному заведению. Если бы не светодиодная вывеска «Морской дом», то можно было бы решить, что это небольшая гостиница. Стеклянные окна и двери показывали жизнь внутри комнаты. Человек пять-шесть развалились на стульях, играя в карты. Их поникшие лица открывали всю правду этого места. На часах половина десятого, а они уже не работали, не жили и даже не существовали, а просто ждали. Ждали окончания смены, начала нового дня, нового года. Может быть, там будет просвет?
Мы побрели внутрь, навстречу пугающему свету. «Представление начинается», подумал я. Публика оживилась, заулыбалась, словно нас ждали весь вечер. Я пожал руки незнакомым людям, взглянул в глаза приунывшим дамам, кротко поприветствовал всех, а может быть, и никого. Не думаю, что это кому-то было важно.
Арчи чувствовал себя уверенно. Звонкий голос, расслабленная походка, колкие шутки в адрес нескольких человек вызывали животный смех. Я начинал чувствовать, как под тяжестью рюкзака потеет спина.
Имя! Ещё одно! Ещё, ещё!.. Нет, ничего не запомнить. Яркий свет режет глаза. Проклятый рюкзак. Хочется курить, хоть и горло пересохло. Выбежал на улицу, присел на бордюр, достал спички, чирк…
Огонь поглощает дерево. Так это забавно. Наша жизнь как спичка из потасканного коробка. Мы можем поджечь её, восхищая всех вокруг небывалым пламенем, а можем так и не понять, что с ней делать, оставляя надежду на чью-то помощь. Сыреем и умираем.
– Та какие тут выручки? О чём ты говоришь?! – Украинское «г» ударило по спине. Резиновые шлёпки трещали на тяжёлых ногах. Стук приближался ближе.
– Ну, на прошлой неделе мы нормально домой забрали капусты. – Они спустились по ступенькам. Подошли ко мне. – Марк, это наша администраторша Катюха, она у нас рыжая лисица. – Он потрепал её медные волосы, выставляя напоказ белые зубы.
– Да иди ты к чёрту.
Я попытался произнести «Очень приятно», но они схватились в шуточной драке и ничего не слышали.
Не успел выкинуть окурок, как в дверях появилась ещё одна крупная фигура. Безразмерный халат обтягивал широкое тело. В зубах сигарета, в левой руке зажигалка. Огонь осветил мрачное уставшее лицо. Тонкие крошечные губы сложились в круг – лёгкие сделали выдох. Светлые волосы грязными локонами падали на плечи. Лоб облепили мелкие капельки пота, из-за чего чёлка убрана на левый бок. В этой огромной женщине была некая сила: в её движениях, в глазах, в наплевательском отношении ко всему миру.
