Евгений Мороков - Сны жизни

Редактор Маргарита Нго

Иллюстратор Рустам Салюков

Иллюстратор Маргарита Афанасьева

© Евгений Мороков, 2018

© Рустам Салюков, иллюстрации, 2018

© Маргарита Афанасьева, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4485-0214-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У каждого ребенка есть человек, на которого он старается быть похожим. Чаще всего это один из родителей. В детстве, когда мы еще совсем маленькие, нам порой говорят, что мы безумно похожи на отца или мать, неважно чем: будь то глаза, волосы, нос или черты характера. Важно то, что мы чувствуем, когда нам это говорят. Во мне горело чувство гордости, потому что мне говорили: «Ты весь в отца».

С детства я был привязан к нему. Помню, у него был большой грузовик, наверное, он и послужил мостом наших отношений. Каждый раз, когда он ездил в какую-либо деревню продавать овощи с фруктами, я непременно запрыгивал в этого огромного «монстра», двигатель выдавал звериные звуки в тот момент, когда левая нога отца отпускала сцепление, а правая давила педаль газа. Рычание растворялось в спертом воздухе и огромные грубые колеса топтали мелкие камни, что попадались им на пути. Мне было всё равно, сколько это займет времени, какая будет погода, пообедаем мы или целый день будем голодными. Я залезал в грузовик и наблюдал, как мой отец управляет им.

Однажды, в одну из наших многочисленных поездок, мы попали под ливень. Нам не удалось продать картошку, находившуюся в нашем «монстре», а ехать домой нельзя было, так как дороги не было видно, да и возвращаться с пустыми карманами не хотелось. Отец сказал мне запрыгнуть в кабину и сидеть там, через несколько минут он и сам оказался рядом со мной. «Сынок, ты не замерз?» – первая фраза, которую отец сразу сказал, открыв машину. Отрицательно покачал головой, пытаясь убедить себя и его в том, что ни капельки не замерз. Естественно, это являлось ложью, но я не хотел говорить правду, ведь тогда мы бы поехали домой, не заработав почти ничего. Папа разоблачил детскую ложь, он снял с меня один ботинок, потрогал мою бледную костлявую ногу, тяжело вздохнул и посмотрел на меня. Я видел, как в его глазах сразу появилась тревога. Он достал какие-то старые газеты, завернул в них мои щиколотки, ставшие мне носками, отыскал в кабине старую обувь, служившую ему много лет верой и правдой. Затем сказал мне держать ноги в безразмерных сухих потрепанных кроссовках. Машина тронулась с места, направляясь в сторону нашего дома. Ни о какой торговле отец и думать не хотел.

Время шло, мы перестали ездить по деревням, отец работал механиком в автомастерской на неизвестного дядю. Я иногда приходил к нему в мастерскую, но больше мне нравилось бывать в нашем гараже, который был для нас неким храмом, где царили уют и запах машинного масла, там я помогал папе чинить его «ласточку». В ходе нашей работы мы много разговаривали и спорили, веселились и просто отдыхали. Машины были частью его жизни, он мог целый день проводить в гараже, ковыряясь в старой «развалюхе», считая, что можно поставить на ноги любую машину. Только сейчас я понимаю, насколько тогда привязался к нему.

Каждый вечер я ждал звонка. Подняв трубку, я слышал бодрый голос отца: «Ты поедешь со мной ставить машину?» На это я всегда отвечал: «Конечно». В ту же секунду я мчался одеваться и выбегал на улицу, считая пустые секунды, ожидая света фар в темном дворе.

Вечера, когда мы ставили машину, были для меня самыми ценными, я чувствовал нашу связь. Мы закрывали двери ленивого гаража, на воротах которого летом всегда выгорала краска, поэтому каждый год приходилось красить их в новый цвет. Мы создавали собственную радиоволну и просто болтали, шагая по молчаливому асфальту, легко перепрыгивая с одной темы на другую. Воздух кружил голову своей легкостью, слова порхали вместе с теплым хитрым ветром, он любил подслушивать наши диалоги, а потом обсуждать их с могучими зелеными деревьями.

Мы заходили домой, где пахло невероятно вкусной едой. Будь я хоть всю жизнь сытый, но от такой еды никогда бы не смог отказаться. На кухне кружилась крошечная женщина с ложками и вилками в руках. Каждый вечер я поражался маме. Она успевала сходить на работу, зайти в магазин, приготовить ужин и убраться в квартире. Ее прозрачные руки не знали покоя, вечно в работе, вечно в движении. За столом мы обсуждали школу, спорт и, конечно же, кино. Мама любила наблюдать за нами, мы были ее любимым сериалом перед сном.

Когда мне было восемь, мы с ребятами уже зарабатывали деньги. Целыми днями гоняли по дворам в поиске металла. С самого утра делились на группы, каждая группа выбирала себе свой двор, в котором сегодня будет искать клад. Всё найденное хранилось в заброшенном каменном курятнике, где мы успели обосноваться. К вечеру, когда последние ребята приносили свою добычу, мы отправлялись к местному скупщику металла, что жил в конце длинной улицы, усыпанной маленькими домиками. Он платил самую высокую цену в нашем городке. Несмотря на это, иногда нам приходилось ходить на другие точки, но там мы всегда разочаровывались и возвращались обратно, к высоким серебряным воротам. «Золото» делили на всех, каждый сам решал, что делать со своими деньгами, бывало, мы спускали всё на пикник за домом: стелили домашнее покрывало, тащили родительские ножи с вилками и кружками, жарили картошку с помидорами на костре и запивали всё газировкой. А напоследок объедались мороженым.

В седьмом классе я начал общаться с ребятами из старших классов и в тот момент влюбился первый раз, только так я мог назвать это чувство внутри меня. Вечерами я стал пропадать у подъездов третьего двора. Сам я был из первого, но когда-то любому человеку нужно всё-таки выйти за пределы собственного двора и откусить кусок жизни. Я укусил ее, запивая дешевым алкоголем, что продавался в местных ларьках и у старух под столиком, торговавших семечками да сигаретами на парапете. У меня появился лучший друг Ростик. С ним было весело, он не напрягал. Когда он улыбался, все замечали его клыки, они тянулись из верхней челюсти. Он любил использовать свою улыбку вместо развернутого ответа на заданный ему в лоб вопрос. Кудрявые волосы на его голове напоминали шифер дома, устеленный под пятнадцатью градусами, поэтому его голову смело можно было назвать маленьким двухэтажным домом.

Мы мало общались, да оно и не нужно было нам, только под алкоголем он мог рассказать забавную историю из жизни своей семьи, мы ловили нить, пропитанную хмельным пивом, и вязали паучьи сети из рассказов и планов на будущее. В Ростике жила безобидность, наверное, это и помогает. В общении с ним ты не чувствовал опасности, он не любил шутить над кем-то, поэтому все видели в нем собеседника и друга.