Лагерь оказался вовсе не таким уж плохим местом, как я думала, пока ехала сюда в автобусе. Сосновый берег встретил меня звуком стрекоз, запахом хвои и скрипом старых деревянных ступенек. Корпуса были похожи на маленькие домики из фильма "Ловушка для родителей" – уютные, но с изрядным налётом времени.
На главной аллее, между столовой и площадкой для вечерних активностей, всегда толпились ребята. Кто-то играл с мячом, кто-то показывал что-то друг другу в телефоне. Я шла мимо этой толпы, уставившись в книжку, чтобы не казаться слишком одинокой и не замечать оценивающих взглядов.
Все вокруг выглядели так, будто уже заранее знали друг друга или, по крайней мере, очень хотели пообщаться друг с другом, но не со мной. Девочки из моего корпуса уже на второй вечер устроили что-то вроде мини-вечеринки, превратив общую комнату в подобие дискотеки. Я отказалась присоединяться, сославшись на усталость, но на самом деле просто чувствовала себя некомфортно и убеждала себя, что мне не нужна компания.
На третий день я увидела её.
Девушка в косухе сидела на ступеньках столовой, ковыряя кроссовком песок. Волосы её были светлыми, с голубыми кончиками. Она выглядела так, будто и сама удивилась, что оказалась здесь. Я очень долго ломалась и боялась подойти, но все же решилась.
Что, если я скажу что-то не то? Сердце колотилось от волнения. Я остановилась и села рядом.
– Ты выглядишь так, будто приехала сюда по ошибке, – сказала я, надеясь, что это не прозвучало слишком грубо.
Она посмотрела на меня, чуть прищурив глаза.
– А ты выглядишь так, будто ищешь кого-то, кто тебя спасет, – ответила она, сдвинув бровь.
– Может быть. Как тебя зовут?
– Софи. Я тут за победу в дебатах. Выиграла конкурс и эту поездку вместе с ним.
– Ева. У меня дизайн. Тоже конкурс, – пожала я плечами. – Тебе тоже не комфортно?
– Сейчас получше. Мне кажется, что мы подружимся и станет вообще отлично.
Мы обе рассмеялись.
Так всё и началось.
Софи оказалась идеальной компаньонкой для летнего лагеря. Уже в первую прогулку по тропинкам мы выяснили, что обе ненавидим "обычное" и обожаем всё, что немного странное. Особенно легко нам давались разговоры о музыке.
– Только не говори, что ты любишь этот их банальный попсовый плейлист, – сказала она, когда мы мимоходом услышали Ed Sheeran из колонок на площадке.
Я усмехнулась.
– Неа. Мои любимчики Pixies, Radiohead и Nirvana.
– The Smiths – это круто, – кивнула Софи. – Я сама их слушаю, но реже. У меня ещё Interpol и The Antlers в списке.
Музыка стала нашей общей темой. Мы сидели на скамейках у озера, воровали друг у друга из тарелок картошку на обед и обсуждали, кто бы победил в баттле: Морриси или Том Йорк.
Поздним вечером, когда звёзды плотно покрыли небо, а лагерь замолк в лёгком шуме цикад, мы снова сидели на нашем мостике. Под нами плескалась вода, над нами тянулись бесконечные сосны.
– А твоя мама какая? – вдруг спросила Софи.
Я задумалась.
– Она… трудная, – наконец сказала я.
Софи чуть повернула голову, слушая.
– Не в смысле, что орёт постоянно или бьёт тарелки. Она больше такая… как учитель, который считает, что ты всегда будешь троечником.
– Ужасно, – протянула Софи.
– Не то чтобы. Она просто думает, что мир обязательно закидает меня разочарованиями и испытаниями. И пытается подготовить меня к этому.
– Типа "люди все гады"?
– Типа "всё зависит от тебя, но даже если ты стараешься, это не значит, что у тебя получится".
Софи нахмурилась.
– Ну, это… оптимистично.
Я пожала плечами.
– У неё тяжёлая работа. Она работает бухгалтером, ненавидит это, но говорит, что менять что-то уже поздно. Она много чего хотела, но никогда не делала. И теперь, мне кажется, она считает, что и я ничего не смогу.
– Может, она просто боится? – предположила Софи.
– Возможно. Скорее всего. Просто иногда это так напрягает.
Софи продолжала смотреть на меня, но ничего не сказала.
– У тебя мама другая? – спросила я.
– Она много работает. Я её почти не вижу. Мы особо не говорим.
– А отец?
Софи усмехнулась.
– Чикаго. Новая семья. А твой?
– Россия, за год до моего рождения он выиграл Грин Карту, но так и не прижился тут – я усмехнулась в ответ. – Они с мамой развелись, когда мне было десять. Он звонил первое время, потом перестал. Иногда пишет поздравления.
– И ты как к нему?
– Никак. Он уже будто ничего не значит.
Софи хмыкнула, не зная, как ответить.
– Он всегда говорил, что я "не очень". Не очень красивая, не очень умная, не очень интересная.
Софи фыркнула.
Я усмехнулась.
– Думаю, поэтому мама такая. Она постоянно слушала унижения и насмешки в свою сторону, она просто устала от него и от жизни, разочаровалась во всем этом и верит что иначе быть не может и нужно всегда быть готовой к тому что жизнь тебя ударит.
– Это тяжело.
– Ну, бывает, – я склонила голову, глядя на воду. Я не хотела смотреть на Софи, чтобы не увидеть жалость в ее глазах.
Софи вдруг протянула руку и коснулась моей.
– У нас хотя бы есть мостик и этот момент. Это лучшее, что мы сейчас можем себе позволить.
Я засмеялась.
– Согласна.
Вечером, когда лагерь гудел от подготовки к вечеринке у костра, мы снова сбежали на наш мостик. Тишина у озера всегда была лучше шума. А я впервые не чувствовала себя неправильно из-за того, что выбираю быть в стороне. Софи села на перила, свесив ноги, и начала копаться в телефоне.
– Ты знаешь The Hollow Lights? – спросила она.
– Нет.
– Они из Бостона. Ты же оттуда. Ты должна их знать, Ева.
– Ну, я из Бостона, но это не значит, что я знаю всё и всех. Мама редко меня пускает куда-то дальше нашего района, тем более на концерты, она говорит, что меня там затопчут из-за того, что я коротышка. Пару местных групп я знаю, но об этой не слышала.
– Тогда тебе повезло, что у тебя есть я.
Она нажала "плей", и музыка заполнила пространство вокруг.
Песня начиналась с мягкого гитарного перебора, к которому присоединились ударные. Вокал появился позже – глубокий, немного хриплый, как будто у вокалиста был немного сорван голос. Это была та музыка, которая сначала тебя обнимает, а потом медленно затягивает в себя, как болото. Такой осовремененный гранж, с резкими гитарами и расщеплением голоса, но более мрачный, тягучий. По затылку и рукам пробежали мурашки.
– Это их песня "Neon Tides". Она про ощущение, что ты тонешь в рутине, но всё ещё видишь огни наверху, – сказала Софи.
Я слушала, не перебивая. Песня поглотила меня так резко и неожиданно, это я любила такое ощущение наполненности музыкой. Гитары звучали так, будто рассказывали собственную историю. Вокал держал напряжение, будто вот-вот сорвётся, но не позволял себе.
– Это очень мощно, – сказала я, когда песня закончилась.
– Краус, – сказала Софи с явной гордостью. – Джейден Краус. Ему двадцать один, и он такой классический рок-идол, но в хорошем смысле, мне кажется, он очень круто чувствует музыку.
