Небольшое предисловие.
Теперь я всегда пишу предисловия. После моего рассказа «Зеркало Полидори “ я осознала, что пишу для аудитории такого низкого интеллектуального уровня, что история произошедшая с Байроном на вилле Диодати никому, кроме меня не известна. После этого рассказа я начала писать давно задуманную мною книгу “ Башмаки королевы Гертруды» и бросила.. Почему? Потому, что зачем писать сложный интеллектуальный, психологический бестселлер, если аудитория не знает пьесы Шекспира “ Гамлет». Поэтому я не стала дописывать эту книгу и уничтожила все что написала.
Для моей теперешней аудитории вполне пойдет вот такой уровень фантастического рассказа, новеллы. Здесь все понятно. Здесь бабушкам зайдет и девочкам, и примкнувшим к ним папикам. Просто, понятно, легко запомнить. Фантастика, кибер люди, секс и деньги. «Всем сестрам по серьгам» (русская поговорка, если кто не знает).
*************************
Он не хотел оставаться здесь. Ни часа, ни минуты, не секунды. Он вышел и хлопнул дверью, Так расстаются с надоевшей любовницей с большими претензиями.. В пустынном коридоре с обшарпанными стенами его шаги звучали гулко несмотря на стершуюся подошву старых кроссовок. Свет из маленьких окошек почти под самым потолком еле пробивался и тени заполняли пыльные углы. Он чувствовал запах гари, свист ветра, где то там снаружи, но здесь он быть уже не мог. Он в одиночку вышел оттуда и он хотел снова вернуться туда же и продолжить, то что начал. Он успел прихватить кое что из вещей и эти странные существа, которые когда то, вероятно были женщинами, не остановили его. Его одежда прилипала к телу, он зарос как бомж, а слизь коротких пальцев «невест» покрыла его полосы плотной вязкой коркой. Когда он уходил они жались по углам этой странной камеры без замков, камеры в которой их никто не держал и смотрели на него из темноты покрасневшими от пыли глазами. Они были совершенно безумны, но не нападали на него, когда он уходил.
Сирил провел в их убежище больше двадцати дней. Он ел их пищу, запаха, которой не переносил, пил протухшее пиво вместо воды, это было более безопасно Когда затянулись его раны, они давали ему пойло, чем то напоминавшее сладкое вино как в настоящей жизни и насиловали его каждую ночь
.Когда их тяжелые, бледные и израненные тела уставали и они развалившись вповалку засыпали на каменном полу накрытым только оберточной бумагой, он выползал из этого дерьма, запрыгивал на высокий подоконник пытаясь разглядеть за грязными стеклами маленьких окон, где он находится. Он видел» Утюг» на карте, но он был совершенно в другом направлении Сирил прокручивал в голове карту по которой шел, но не видел ни одного ветряного маяка.
Все эти дни ветер не утихал. В плотной дымке пылевых вихрей, в малиновых вспышках грозы пурпурного неба, гроза так и не проливалась дождем. Сирил хотел увидеть путь на выход но был еще слаб. Мышцы не стали дряблыми, но он словно высыхал. Когда Он спускался вниз, на пол, находил самое безопасное место, где они не смогут дотянутся до него и засыпал беспокойным мутным сном. Во сне он снова бежал и полз в той трубе, через каналы, снова выбивал головой жесткое дно на выход и вываливался в «Бурю». Он часто просыпался от собственного крика и одна из «Них,» большая и неповоротливая, похожая на беременную в седьмой раз, бабу, гладила его по голове грязной липкой рукой и снова наваливалась на него всем телом.
Он решил уйти, когда ему показалось, что ветер утихает, он попытался посмотреть в окно, но «зеленая» он так прозвал ее, самая маленькая из них схватила его за ногу и резко скинула вниз. Он заорал на нее, первый раз за все это время. Все двадцать дней он молчал, терпел, наблюдал и ждал. В неожиданном бешенстве он хотел быть жесток. Сирил вскочил на ноги, хотел пнуть это существо, но “ Зеленая» поняла и быстро откатилась к стене, тихо повизгивая. Остальные испугались протяжно завыли и сбились в кучу в углу. Пять пар глаз светились на него из жаркой темноты и их бесформенные тела словно слились в одно большое месиво..Сирил плюнул себе под ноги, надел куртку и вышел в темный коридор.
Он, конечно хлопнул дверью, но уже сделав несколько шагов понял, что ошибся. Там, в “ Убежище», звуки бури были не так слышны, а здесь завывание ветра переходило в тонкий свист. Этот оглушающий звук казалось прокалывал ему уши будто длинной спицей и выходил хриплым дыханием из его пересохшего рта. Сирил даже не стал смотреть в грязные окна он и без того видел вспышки и понимал, что выйдет в ту же бурю из которой выполз и что он не знает куда идти. Карта была в голове, но то что он увидел здесь не было похоже на то что он знал как «карта». На мгновение он в нерешительности остановился и оглянулся назад, в какой то миг он засомневался стоит ли ему так рисковать. Он чувствовал как колени подрагивают и тяжесть наваливается на плечи заставляя пригнуться к полу. Дверь его недавнего убежища отворилась и на порог дрожащим, обвисшим животом вперед вышла, та самая жалостливая баба, которая гладила его ночью. Сирил развернулся и побежал к выходу по узким коридорам. Он почти задевал за гладкие стены “ Утюга», прокручивая в голове карту. «Утюг» не был в его маршруте, но именно сюда он и попал. Он скатился по лестнице на парковку.
Ворота дрожали от ветра. Сирилу казалось, что каждый новый порыв снесет их к чертям, Он слышал этот звук вибрирующей огромной металлической двери даже в убежище. Песок летевший из всех щелей хрустел под ногами, мелкие камешки крутились в ветряных воронках и кололи его лицо. Он закрыл лицо руками и первый раз подумал, что не брился все эти дни “ Ну вот, парень, ты и стал настоящим мужиком пропахшего пивом, мочой». Под пальцами он чувствовал комки смолистой грязи, а налипшей на лицо. Это была застывшая слизь, покрывала тела его случайных «невест». Ветер усиливался и камни поднятые вихрями стали сыпаться ему за пазуху.
Сирил застегнул куртку до самой шеи. На дне глубоких карманов он почувствовал прохладу металла пивных банок, которые прихватил с собой. Они вполне могли заменить ему и еду и питье. Он задержал дыхание и попытался посмотреть что там, у самой двери, но песок залепил, глаза и рот. Сирил громко выругался. Песок скрипел на зубах и он попытался плюнуть, но рот пересох и он только прокашлялся тяжелым кашлем обезвоженного горла. Он пожалел, что не прихватил бабский платок, который заменял ему одеяло все эти дни спячки в убежище.
