Вечерело. Мать вошла в комнату и придвинула стул к широкой постели, на которой, укрывшись теплым одеялом, лежали две девочки пяти и девяти лет, с нетерпением ожидая от нее интересной истории. Она некоторое время молчала, смотря на них, затем погладила обеих по волосам, улыбнулась. Девочки прикрыли глаза, и женщина начала свой рассказ: «Это случилось давным-давно, когда в реке под названием Смородина переливалась в теплых лучах чистая вода. Над рекой протянулся каменный мост. А за ней, на горе Солнца и Луны возвышался замок. Людям приходилось видеть около него большое чудище и величественную царицу. Иногда по всей округе издавался крик какой-то большой рыбы. Ее хвост, плавно двигаясь, искрил над водой своей серебряной чешуей. В это время мелкая рыбешка пугливо расплывалась в разные стороны. Случалось, что появившееся из ниоткуда пламя полностью захватывало реку, полыхало, трепало и сжигало близстоящие деревья, охватывало и мост. Он накаливался до температуры разогретой сковородки, пройти по нему было невозможно. Кто в это время там находился, стремительно бежал с него прочь. Когда огонь угасал, наступала тишина. Лишь изредка слышался крик ворона или треск галки.
В громадном замке величественная миловидная царица с вздернутым носиком и выразительными серыми глазами, обернувшись на плач, отложила снятую корону из белого золота на массивное кресло, собрав рыжие густые волосы в косу, откинула ее назад. В круглой люльке, пристегнутой к потолку позолоченной цепью, кричал младенец. Царица вздохнула, устало взглянула в сторону дитя, плавно шагнула к люльке, расстегнула меховую накидку и набросила ее на спинку бархатного дивана. Ее строгий взгляд всегда смягчался при виде детей. Царица улыбнулась, качнула люльку тонкими пальцами, на которых переливались драгоценными камнями кольца. Послышалось негромкое пение: «Спи, дитя мое мило, будет к осени друго, к именинам третье. Седни доченька помрет, завтра похороны. Будем дочу хоронить, в большой колокол звонить». Ребенок притих.
Царица подняла руку, провела круг в воздухе над люлькой пальцем, потом махнула, как будто что-то призывая извне. На этом месте появились маленькие красные, оранжевые и зеленые рыбки. Они мелькали из стороны в сторону, развлекая ребенка.
Она поправила мягкое белое одеяло на голом теле младенца, тот окончательно успокоился, причмокивая свой пальчик. Царица прикоснулась рукой к его нежным светлым волосам. Нагнувшись, придерживая тяжелое изумрудное ожерелье у себя на шее, поцеловала ребенку ручку, снова нежно запела колыбельную: «Мать-царевна дочку родила. Под колокол схоронила, просвиркой накадила. Ай, люли-люли-люли, мое дитятко, усни».
В эту минуту величественная женщина услышала, как в комнату кто-то вошел. Царица узнала по шагам своего мужа. Он грузно, скребя лапами по каменному полу, подошел к люльке, дотронулся мощной когтистой лапой до плеча жены. Из-за головы царицы выплыла вытянутая морда, из пасти которой сквозь клыки шел красноватый дым. Величественная женщина положила свою нежную ладошку на его лапу, глаза чудища отобразили мягкий взгляд, морда растянулась в улыбке. Муж тоже качнул люльку с красивым младенцем.
Лунный свет, заглянувший в замок, освещал все вокруг. Но вскоре луна скрылась, обретя свободу на темном небе в быстро плывущих тучах. Вороны стихли, летучие мыши окружили дерево, повисли на ветках, что тянулись через отверстие в стене в самый замок. Все погрузилось в сон. Лишь изредка волчий вой нарушал мертвенную тишину
Позже, в 1954 году, сила огня пропала, река больше не возгоралась, мост не пылал пламенем. Со временем он утратил свою крепость, в нем образовались дыры. Под ногой, неаккуратно ступившей, летели вниз расколовшиеся камни или треснутая доска. Не каждый человек ухитрялся по нему пройти, влюбленные пары и вовсе там не бродили. Но по сей день в этом месте происходили необычные истории, которые никто не мог объяснить.
На берегу показалась молодая женщина с четырехлетней девочкой. На дворе тогда стояла весна. Порывистый ветер пытался выдернуть из рук девочки цветной кораблик из тонкой пластмассы. Женщина в широкой куртке, застегнутой по самое горло, придерживала рукой развевающиеся каштановые волосы, которые то и дело налетали на лицо. Она прикоснулась к своему большому круглому животу. В руках ее виднелся платок, по всей видимости, она сняла его с головы.
Над рекой густились облака, стремительно гонимые разбушевавшимся ветром. В какой-то миг на волнистой поверхности что-то появилось. Женщина насторожилась, присмотрелась, взяла за руку ребенка. Пенящаяся волна понеслась прямо к берегу и как из ведра пролилась им под ноги. Женщина вскрикнула, зажмурилась, удерживая детскую руку в своей руке, отшагнула назад. Когда открыла глаза, то увидела перед собой люльку, в которой лежал спящий младенец, завернутый в мягкое белое одеяло. Она с тревогой обернулась по сторонам. На берегу, как и прежде, никого не оказалось. Женщина приказала девочке встать поодаль, та послушно отошла. Вернувшись к воде, где люлька с младенцем еще качалась на волнах, женщина присела и притянула ее ближе к себе. Ребенок спал, его розовое личико выражало глубокий покой. Женщина развернула одеяло, младенец тоже оказался девочкой. На ее запястье блестела веревочка из разных ниток с медальоном, на котором был изображен крест. Рядом лежали драгоценные камни, кольца, ожерелья. У самой головы ребенка покоилась соломенная куколка.
Поставив люльку на песок, женщина достала младенца с куколкой, прижала его к себе. Она наклонилась к люльке, достала прозрачный красивый камушек. Это был зеленый янтарь. Почему-то из всех драгоценных камней она взяла себе только этот простой, оставив остальные в люльке. Женщина, крепко удерживая свою девочку за руку и бережно неся младенца, направилась в сторону деревни. Люльку с драгоценностями зачерпнула речная волна, потопив ее в своей пучине. Вскоре поверхность реки стала гладкой. Ветер стих.
В это время на противоположном берегу появилась величественная женская фигура. За ней тянулся шлейф от пестрого шелкового платья и переливающейся накидки. Ее корона возвышалась к самому небу, а распущенные густые волосы, казалось, соприкасались с облаками. Она провожала взглядом уходящих людей.
– Прощай! – неожиданно пронесся по всей округе ее тихий грустный голос и почти неслышно между деревьев эхом догнал уходящую с детьми женщину.
Младенец проснулся, послышался его плач.
