Милана не снимала пальца с кнопки звонка. Черти тебя забрали, что ли, Марат Хасанович?! На телефонные звонки не отвечаешь, дверь не открываешь. Из-под земли же достану! ЧП у нас.
Дверь открылась резко – и Милана ошеломлённо уставилась на человека, эту дверь открывшего. А человек этот протянул руку, аккуратно снял палец Миланы с кнопки звонка.
– Добрый вечер. Чем могу быть полезен?
Нет, это не Марат, помолодевший лет на двадцать, как ей сначала показалось. Этот мальчик – его сын. Милана даже имя вспомнила – Рустам.
Впрочем, мальчиком она назвала его сгоряча. Мальчик был выше ее на голову, еще по-юношески строен, но уже широк в плечах. А взгляд его темных глаз – ну точь в точь как у отца – был совершенно не мальчишеским. Взгляд, которым Рустам смотрел на Милану, был отчётливо оценивающим. И мужским.
Так, борзометр прикрути, малыш!
– Мне нужен Ватаев Марат Хасанович.
– Прошу, – перед Миланой гостеприимно распахнули дверь. – Отец принимает душ, думаю, минут через пять выйдет.
Милане ничего не осталось, кроме как принять это радушное приглашение. Ей, в самом деле, очень нужно поговорить с Маратом. Просто критически необходимо.
***
Рустам через просторную прихожую провел Милану в гостиную и указал на диван.
– Устраивайтесь, пожалуйста.
Какой вежливый мальчик. А вежливый мальчик устроился напротив Миланы, в кресле – и снова уставился на Милану своими жгучими черными глазами. Интересно, Марат был такой же в… восемнадцать? Двадцать? Сколько Рустаму?
– Хотите кофе? Чаю?
Ну, просто образец благовоспитанности.
– Нет, спасибо.
– А арбуз?
Господи, эти арбузы ее просто преследуют!
– Нет, спасибо, – повторила Милана. Вышло резко, но Рустама это, похоже, не смутило. Он небрежно откинулся в кресле.
– Я знаю, кто вы. Вы – Милана Балашова. Сестра Артура Балашова и совладелица агрохолдинга «Балашовский», – Милана лишь слегка усмехнулась, не опровергая, но и не соглашаясь, а Рустам продолжил. – А я Рустам Ватаев, сын Марата… Хасановича.
Милане категорически не понравилась эта пауза между «Маратом» и «Хасановичем». В ней словно содержался намек на то, что между Маратом и Миланой могут быть не только строго деловые отношения. И может быть обращение без «Хасановича».
– Приятно познакомиться, Рустам, – все же ответила она. Будем обучать мальчика этике деловых отношений.
– А мне-то как приятно! – еще больше оживился «мальчик». – Вы знаете, я как тот мальчик из старого фильма про Золушку – не волшебник, а только учусь – а учусь я только на первом курсе – но я бы очень хотел работать в вашей компании. Ну, или, на крайний случай, – Рустам попытался изобразить безо всякого успеха маневр «скромно потупился», – пройти у вас производственную практику. У нас как раз после второго курса будет.
Милана смотрела на сидящего напротив молодого человека со смесью изумления, раздражения и легкой оторопи.
Его слова о фильме про Золушку заставили крепко задуматься. Похоже, Рустам на раз прочитал ее отношение к нему – а именно, то, что Милана его мысленно называет «мальчиком». Это Милана так оплошала, или Рустам такой шустрый? Похоже, шустрый. И даже наглый – судя по тому, как он, едва познакомившись, начал качать права и обозначать свои интересы.
– Ну, вот после второго курса и посмотрим, – попыталась уклониться от разговора Милана. Но не тут-то было!
– А давайте уже к середине второго курса определимся? Заранее. Правильнее же все планировать заранее, верно? Я вам позвоню или лучше через отца вопрос решать?
Милана несколько секунд смотрела на него молча, а потом перестала себя сдерживать – и рассмеялась. Нет, ну каков наглец, а?! Характером мальчик, похоже, в отца уродился.
– Скажите, Рустам, – Милана перестала смеяться, но губы, кажется, еще подрагивали. Рустама, похоже, нисколько ее смех не смутил – этого вообще, судя по всему, трудно смутить! – и не обидел. Вид он имел, по крайней мере, весьма довольный. – Как полагают в вашей семье, на кого вы больше всего похожи характером? И от кого у вас эта удивительная… м-м-м… удивительная настойчивость?
Он ухмыльнулся.
– Мне кажется, вы знаете ответ.
– Ну почему же? – Милана, наконец, овладела своим настроением. – Я знаю вашего отца, но совершенно не знакома с вашей мамой. Марат Хасанович, к сожалению, не познакомил нас со своей супругой. Где она, кстати? Ее нет дома?
Господи, какое лицемерие. Откуда оно в тебе, Милана?! Но ведь и в самом деле, она вдруг запоздало сообразила, что должна быть где-то жена. Ведь это их дом. Их сын. Где же тогда эта женщина? Милана знала ее имя, но не хотела, решительно не хотела даже в мыслях называть ее по имени.
Захар ее так огорошил своим сообщением, что Милана обо всем забыла. Ситуация вырисовывалась пред-катастрофическая, Артур в Гамбурге, кроме Марата, советоваться и думать, что делать – не с кем. А решать надо быстро. Милана запросила у эйчаров домашний адрес Марата и поехала к нему, не особо раздумывая. То есть, она думала – но не о Марате, а о сложившейся ситуации. И только теперь сообразила… что могла встретиться с той, к которой когда-то его отчаянно ревновала. Которую искренне и от всей души ненавидела. С его женой.
– Мои родители в разводе.
Эти слова стали для Миланы подобием ушата ледяной воды. До сегодняшнего дня она запрещала себе даже думать о том, как сейчас живет Марат. Нет. Ее это совершенно не касается. Хотя мыслями нет-нет – да и возвращалась к тому факту, что с руки Марата пропало обручальное кольцо. Да мало ли почему. Мало стало. Хотя можно было бы запросить у эйчаров досье на Марата и узнать все подробности его жизни. Но на это у нее силы воли хватило. К тому же, он наверняка узнает, что она интересовалась его текущим семейным положением. А ей не надо, чтобы он знал, что Милана о нем по-прежнему думает. Да она и не думает!
Достаточно. Все в прошлом.
А он разведен, оказывается.
Милане стало казаться, что этот хоровод разнобойных мыслей, эта дикая сумятица непременно отразится на ее лице. И этот не по годам смышлёный парень все поймет. Если уже не понял.
Но положение спас Марат.
– Рус, ты не трогал арбуз? – раздался знакомый низкий голос с непривычными мягкими добродушными интонациями. Милана обернулась на голос.
Вот это да…
Рустам же сказал, что отец в душе. Она не обратила на эти слова должного внимания, занятая тем, что хотела обсудить с Маратом. Зато теперь вид Марата об этом недвусмысленно напомнил.
Из одежды на нем было только два темно-синих полотенца. Одно было небрежным низким узлом завязано вокруг бедер, оставляя обнаженными сильный мужской торс и живот с густой растительностью, темными струйками сбегающей с широкой груди к границе полотенца. Другое полотенце висело на плечах, и им Марат вытирал короткие волосы. Так и замер, с поднятой к голове рукой.