«А смог бы я убить?» – задался столь странным вопросом посреди ночи студент университета информационных технологий, Роман Костров. Именно сейчас, когда все спят, ему вдруг захотелось включить свет и перечитать любимое произведение – «Преступление и наказание» Достоевского, которое и натолкнуло его на эту мысль. Но попробуй только нарушить сон товарища по комнате! Дело в том, что наш юный герой жил в общежитии, из-за чего порой приходилось «плевать» на личные прихоти. Перевернувшись с одного бока на другой, Роман уставился перед собой: там спокойно посапывал сосед, накрывшись одеялом с головой. Затем он перевёл взгляд в самый центр небольшой комнатушки, куда из хлипкого окна падало серебристое лунное сияние. Интересное свойство приобретал этот свет, а особенно если глядишь на него долго: даже самое некрасивое и старое, как, например, этот пол, превращалось в нечто волшебное и очаровательное, словно в сказке. Да, именно такие мысли сейчас кружили в голове Кострова в три часа ночи. И всё же каждая эта мысль, будь то самая глупая и смешная, незаметно обращалась к одной единственной: «А смог бы я убить?». «Что за ерунду я думаю? – тяжело вздохнул юноша и, громко скрипя просевшей кроватью, поднялся. – И почему мне совсем не хочется спать? Эх, почитать, что ли? Хотя бы на кухне». И, взяв «Преступление и наказание» с прикроватной тумбочки, Рома спустился вниз, на первый этаж общежития.
Но позвольте немного рассказать о самом Кострове Романе Родионовиче. Он был ещё совсем молод, но часто мучил себя излишним самоанализом и мыслями, которые в подобном возрасте людей здорово «старят». Эти его наклонности зависели не только от семьи, как многие могут сейчас подумать, но и от него самого. Родился он в очень оптимистичной семье, родители его, возможно, ко всему относились даже слишком просто и легко. Первым ударом для мальчика стало рождение маленькой сестрички. Как родные не готовили его к такому событию, эгоцентричный первенец как-то не принимал это всерьёз. Но вот когда впервые ему довелось увидеть это инопланетное существо, до ужаса милое и смешное, Рома поразился. Не понравилось ему, что родители стали много внимания уделять девочке, он капризничал особенно сильно первые месяцы. Папа старался занять сына и облегчить положение матери, но затем… он ушёл из семьи. Рома не знал, почему они с мамой разошлись. Он чувствовал какое-то напряжение перед этим, но не мог объяснить самому себе, что происходит. Этакое неудовольствие наталкивало мальчишку на размышления и наблюдения. Однако было поздно: родители разошлись. Папа приходил первое время очень часто, но затем, постепенно, совсем исчез из жизни Костровых. Мама, впрочем, особо не унывала. Она по своей натуре не могла слишком долго переживать, хоть сын и ощущал, как ей тяжело. После этого юный Костров закрылся в себе, затаил обиду на отца и сам себе сказал, что никогда не станет таким, как он, никогда не оставит ни мать, ни будущую семью. Так они росли, очень счастливо и мирно, хоть порой Рома ясно чувствовал потребность в отце. А сестра его и вовсе не помнила родителя.
Но не думайте, дорогие читатели, что Роман рос несчастным ребёнком. Его всё устраивало и в отношении с родными, и в воспитании. Не было никакого недопонимания между взрослыми и детьми, что само по себе очень дорогого стоит. Можно сказать, Рома вырос счастливым человеком и с удовольствием вспоминал своё детство.
Пристрастие к литературе у молодого человека возникло ещё в раннем подростковом возрасте. Сначала он читал всякие модные фантастические истории, что помогало ему сойтись со многими читающими сверстниками. Но затем, как-то незаметно, он переключился на русскую классику. Перечитал всего Пушкина и Лермонтова, Чехова, Тургенева и даже Островского. Затем перескочил на Льва Толстого, но хоть и восхищался им как гениальным автором, не мог сказать, что он ему безумно понравился. Зато познакомившись с Достоевским, Роман пришёл в полный восторг. И под действием недавно прочитанной книги – «Преступление и наказание» – он находился по сей день. Трудно описать, почему Кострову нравился именно этот автор. Возможно в его произведениях он нашёл какие-то ответы на свои вопросы, возможно, ему открылись некоторые истины, которых он не замечал ранее. Но об этом знает только сам Роман Родионович.
Спустившись на первый этаж в весьма обширную столовую, парень включил фонарик в телефоне и, усевшись в самом углу, принялся читать. «Надеюсь, мне никто не помешает, – думал он по ходу дела. – Только если старушку-консьержку не мучает бессонница. Хм, старушка…». И, тряхнув головой, углубился в чтение.
Роман даже не заметил, как уснул. Свесив голову на грудь, в таком положении он проспал до самого утра, пока некоторые товарищи, вышедшие в столовую, с громким хохотом его не разбудили. По утрам Костров всегда всех дичился, а проснувшись от такого гама пребывал в жутком настроении.
– Вот ботаник, а! – расталкивая неподвижного «ботаника», гоготали друзья и знакомые.
Тот же, нахмурившись, нервно повёл плечом, как бы требуя прекратить эти глупые тычки, и, забрав книгу, поспешно удалился в комнату.
– Эй, Ромка, ты где был? – спросил сосед по комнате, стоило другу войти.
Казалось бы, ещё чуть-чуть, и Рома начнёт дико закатывать глаза от всего, что его раздражает. А хуже, чем назойливые вопросы по утрам – нет ничего. Остановившись на секунду, Костров взглянул на Павла, который брился перед зеркалом, и, не выдержав этого зрелища, отвернулся. Он вообще не мог смотреть, как Паша бреется, потому что выглядело это примерно так: сжимая бритву своими большими ручищами, парень, весь в пене, резко и порывисто водил лезвием по щекам. Всё дело в том, что Пашка совершенно не боялся крови, а вот Рома – напротив. Сам по себе Павел был очень приятный и добродушный человек. Даже наивный от части. Тёмные глаза его всегда горели интересом и неутомимой энергией, он за всё готов был схватиться, но, впрочем, запал проходил весьма быстро и вот – Паша уже увлёкся чем-то новым. Рома же был консерватором по натуре: если заинтересовался чем-то, то изучит дело досконально, доведёт его до конца и только тогда, возможно, возьмётся за что-нибудь новое. Взгляд его, в отличие от друга, был спокойным и рассудительным, даже каким-то мудрёно-задумчивым, из-за чего энергичный друг смеялся, а порой и раздражался.
– Я читал, – коротко ответил Роман, усаживаясь на свою кровать.
– Ночью? Ну ты даёшь! Снова «Преступление и наказание»?
Костров кивнул.
– Что же там такого интересного-то, а? – спросил Паша, кажется, больше для себя, потому что не дав ответить собеседнику, затараторил дальше: – Ладно. Собирайся скорее! В университет же опаздываем, – и, смыв пену с щёк, взглянул на всё ещё несобранного друга.
