III луна IIIII месяца. Берег.
…В от Она – синяя волна – зубастая барррракуда! Вцапалась… нет! Вцепилась в корму корррабля, будто в хлебную корку и таф-АФ-афщит, и тащит ко дну! Всем конец! Да, всем конец! Все непременннно погибнут здесь, в пасти Атлантичес каво Атлантического океана. На этом эпизоде неплохо было бы лапнуть пакет с прикормом с попокормом с попкорном, включить какую-нибудь завывальную вернее трагическую песню (так делают в фильмах-кавтавстрофах), но… Ох! Далась мне Эт а печ Адская мышин ка… печатная ма-шин-ка!
Уав, разрази меня крик мартовской кошки! Ну причем здесь ко-ра-бле-кру-ше-ние? Всё (как часто бывает у людей) началось с глупой-преглупой ссоры. Ррр-ав, тяф-тьфу и миска с лыткой! Вернее – с глупой семейной ссоры.
В от, вот, что мне удалось разнюхать к тому часу: забияка-Мартин жуть, как рафссердился! Ему хотелось остаться дома в Сальвадоре, где на каждом углу по парочке его друзей на спор жонголиррровали жонглировали бразильскими орехами, И за каждым поворрррррррррррро
том ещё с десяток крутили капО ЭЙ РУ. Но матушка Ана и вожжак отец Оскар Ортисы решили по-взрослому. Думали, считали, ночами не спали, днями не ели, теле… визор вечерами не смотрели и вот решились – раз и насовсем уехать из Бразилии! Всей своей стаей… то есть семьей.
Паломе, их щенку их пятилетней дочке с завидной чернильной холкой чёлкой, было грустно. И она скули… плакала. Но старательно тихо, чтобы ещё хлеще не раздраконить щщенка-подростка старшеГО брата. А дедушка Ортис? Старый одноглазый Дарио Ортис, привычно молчал. Хмурился, пыхтел. И всё рассматривал в размякших смор Щенных альбомах поблекшие фотоснимки своей геррроической юниорости юности: вот на этом он уже без глаза (таким вернулся с войны), обнимает бабушку Дженни. Это потом она стала бабушкой Дженни, а тогда звалась его самкой, тьфу… невестой – хохотушкой Дженифер Кастро. Крафафсавица! Точно принцесса, но не из породистых! Простая принцесса с серыми глазами, серой шерстью серыми волосами, и всё в таком же сером платье «под старый Париж». Или, сдаётся мне, это фотографии такие серые? Верно. В то время цветных снимков не делали. Но дедушка Ортис, помнил наверняка, что глаза у его Дженни были… синими, как в ночь созревший виноград. А платье «под Париж» она стащила пошила сама из остатков василькового ней-ло-на, что достался еЙ от матери. Эту фото графию Дарррио любил особенно. Сразу ему вспоминалось: вот обнял он свою салями-сердца возлюбленную, обняла его она, как тут же отскочила и как взвоет… завизжит: «Чудище! В куртке у тебя! Ах, Господи помилуй! Дарио, да это же у тебя щенок?» Из-за пазухи молодого солдата высунулась довольная и весьма любопытная морда. Овчарррка? Что вы, больно квадратная! Ррротвейлер? Не такая уж и квадратная она. Морда была наиприятнейша
Я. Гео Метрически «+» -положительная. Нос по-медвежьи больш Ой и мокрый. Глаза как два буйных часовых механизма. Одним словом… нет, каф-афшетЬся, одним здесь не оп-пайтись – НЬЮ Фаундтт ленд. Ньюфаундленд! Дарио вместе с разными человеческими наградами притащил с войны ньюфаундленда. Он сказал Дженни так: «Это – Светлячок. Благодаря ему я из той бомбёжки живым выбрался. Пыль, смрад, горечь кругом. Ничего не видел я! Земля в воздухе, огонь. Тут он появился, пропищал что-то неясное, да как куснул меня за ухо. Я опомнился – жив! Жив я. И понял – ползти за ним нужно. Точно, не сворачивая. И выполз! А там и наши солдаты. Подобрали меня и в госпиталь! Как очнулся, смотрю – на груди Светлячок сидит и людей в белом медсестер только по личному усмотрррению ко мне подпускает. Тех с кормом едой он уважал. А тех, что с пиками дикобраза уколами приходили, пока не обрычит – не подпустит… Дженни! Возьмём его? Возьмём! Такой друг ценней всех костей гостей… медалей!»
И взяли. Вот вам и миска с лыткой – такая история!
Так что же там делал Дарио Ортис-дедушка? Привычно молчал… и попинывал сапогом свой чемодан. Вот только альбом с фотографиями он в него и положилл..жил… …кноооопку заклинялооооо…..
Не умею я писать. Не бур-рду буду. Одни почеркушки! Без миски с лыткой… О, идёт! А чего это он идёт? По-го-ди-те. Тро е точчч еее.
!!!! ЗАМЕТКА:
Вот с этого места пишу грамот но… Слово: краблъ, ко-рабль. Корабль. Он говорит не нужно давить на клавишу всей лапой. Лучше печатать одним пальцем. Но там же коготь… Придётся подгрызть немн-ОГО! Уф… Я же не циркач! (Это рассуждение я после исчеркаю. Вдруг, увидит). Нет! Оставлю. Пусть знает, что я не циркач. Так вот:
IIIII луна IIIII месяца. Берег.
Корабль «Сальвадор-Норфолк» отчалил точь-в-точь в полдень. Волны к тому времени утомились и растянулись по горизонту длинной мятной жвачкой. Ветер лениво гонял воздух по всем сторонам света и никак не мог выбрать – куда именно ему дуть во время обеда. Могло показаться, что корабль стоит на месте. Но он шёл. Так медленно, что Мартин, свернувшийся на своём чемодане, как енот на ягодах, иронично воскликнул:
– Ещё немного и он пойдет назад! Этот корабль, как я. Не хочет он в этот ваш Норфолк. И баста!
– Мартин, прекрати, – сказала матушка Ортис, – Нам необходимо попасть в детский госпиталь. Паломе нужна помощь.
– Помощь нужна Паломе, а плывем мы все! Вы никогда обо мне не думаете! Палома, Палома, Палома! Не нужна мне такая сестра! – тут он затопал ногами и подбежал к борту корабля, – Я может, тоже хочу, чтоб меня замечали!
На крики Мартина тут же отозвалась старая королевская болонка (эти светские собачки такие сентиментальные!) Она выгуливала на палубе свою широкошляпную хозяйку, а вместе с тем проветривала свой блестящий чёрный нос. Вот нос-то и велел ей – обнюхать капризного мальчишку с кроссовок до хвоста (есть у человека хвост! Наукой доказано, «копчиком» тот зовётся…) А Мартин как завизжит! Не от страха, от неожиданности. Никогда раньше собаки не приближались к нему так близко.
