Народный артист, сошедший с ума от любви к себе
….Меня зовут Сергей Сергеевич Морозов. Я драматург. Я решил покончить жизнь самоубийством. Да… Решил… Сейчас много людей подводят итог своей жизни и я вступаю в этот отряд!
…Коротко, почему, что и как! Мне 65 лет. Я пишу 30 лет. Мои пьесы идут по всей стране, но, к сожалению, только детские. Комедии для взрослых, театрами игнорируются. Недавно в интернете я наткнулся на украинскую постановку моей самой удачной пьесы – и чуть не умер от отчаяния! Как это было глупо! Как бездарно! Я 14 лет ждал появления этой вещи на сцене, и вот – дождался! Но это не главная причина! Я больной и нищий. Мои пьесы можно найти в Сан —Франциско, в Торонто, во всех странах бывшего Союза! А я нищий! Но есть одна деталь, которую я поясню. Я не совсем нищий! В большом периферийном театре, где на Новый год играли мою детскую пьесу, лежат мои сто двадцать, сто тридцать тысяч рублей, то есть процентные отчисления за спектакли. Было их 28 штук. (10% от валового сбора за каждый спектакль). И я жду их 7 месяцев. Но мне их не высылают! Опоздали месяца на 3- 4…Однако! Уверен – им на это наплевать! Впереди гастроли! Сложное положение! Театр на нервах! Вот и может драматург подыхать с голоду! Главный режиссер, набитый деньгами, занят! Главрежу не до него! Главреж купается в построении фантастических творческих планов и утопает в их разнообразии! А тут какой —то Морозов… Мои театральные агенты пять раз просили Народного артиста выплатить мне мои деньги! Но ничего не получилось. Он друг какой – то высокопоставленной змеи, и поэтому имеет право делать любые гадости. Змея защитит. Так вот! Мне все надоело и я ухожу! Я выпиваю несколько таблеток и медленно погружаюсь в серую бездну. Лечу, лечу… Вдруг полет остановился и я очутился в своей кровати! Напротив меня, в моем драном кресле, сидела очень миловидная полная женщина неопределенного возраста. На ней была цветастая одежда прошлых веков, ноги были скрыты странной дымовой завесой. Может быть это смешно – ноги в дымовой завесе… Но было именно так! Других слов найти не могу.
– Здравствуй, Саша! – сказала женщина и очень приятно улыбнулась.
– Тебя мой вид удивит, наверное. Ты меня не приглашал… Я, Екатерина Великая! Узнал меня? Вижу, что нет… Но это не существенно! Меня прислали помочь тебе! Ты хотел покончить жизнь самоубийством, и это понятно! Деньги зажал один негодяй, а у тебя ни лекарств, ни еды нет… Вот лекарства, (на стол мягко опустились знакомые коробочки) … А вот шоколад на фруктозе… Он вернет тебе силы… (Плитка шоколада оказалась у меня в руках. Я сразу стал его есть.) Екатерина подождала, пока я съел шоколад, и стала рассказывать, не обращая внимания на мой безумный вид. Я не видел себя, но остро чувствовал, что выгляжу как сумасшедший.
– Саша, режиссеру, который убивает тебя, недавно присвоили звание Народного артиста, и он от гордости спятил… Теперь он полагает, что он пуп земли, а остальные – мелочь… Посмотри как он обращается с деньгами, которые давным – давно обязан выплатить тебе!
…Театр! Кабинет Народного артиста. Он сидит за огромным столом и пьет чай с медом. Рядом с ним стоит главный бухгалтер, черноволосая женщина средних лет в зеленом платье. Она вытащила из желтой папки листочек и сказала:
– Федор Генрихович, вот пришел запрос с просьбой выплатить процентные отчисления драматургу Морозову, художнику Кораблеву и фотографу Ягодкину.
Режиссер. Сколько там?
Бухгалтер. Морозову 145 тысяч, Кораблеву 50, Ягодкину 20…
Режиссер (задумчиво). 220 тысяч… Недавно обо мне писала Комеди Франсез… Наш театр приглашают в Париж, на гастроли… Я буду играть Тартюфа… Понимаете?
Бухгалтер (очень мягко). Нет…
Режиссер. Я объясню… Я, Народный артист… Очень многие считают меня артистом гениальным… Понимаете?
Бухгалтер (еще мягче). Нет, к сожалению…
Режиссер. Ничего… У меня мировая слава! И я должен ей соответствовать! Я должен приехать в Париж в очень хорошем костюме! Я уже узнавал у Толоконникова, сколько это будет стоить… Он сказал…300 тысяч!
Бухгалтер. Боже мой! Да он с ума сошел! Он губернатору шил за 240!
Режиссер. Он прав! Сейчас время рвать деньги! И справа, и слева! Отовсюду! У нас есть эти деньги, но впереди день рождения Вареньки Брошкиной… Вы знаете, как я к ней отношусь! Потом! Свадьба моей дочери! Это миллион, как минимум! А потом, черт его побери, юбилей артиста Дятлова! Это мой друг, мой раб, то есть все вместе! Следовательно, Федор Генрихович, извольте выложить на стол тысяч 400! Дятлов нужен мне! Он авторитетен, и он во всем поддерживает меня! И еще извольте отстегнуть 350 тысяч на ремонт соседней церкви! У меня с Богом хорошие отношения и портить их я не хочу! Более того, я хочу их укрепить! Так что остается один вариант! Ни Морозову, ни Кораблеву, ни Ягодкину мы деньги не выплачиваем! На них мы будем шить мне костюм!
Бухгалтер (растерянно) Федор Генрихович! Это уже пятый запрос от них! Они болеют! Голодают!
Режиссер. Наплевать! Меня ждет Париж! Там я докажу всему миру, что моя слава заслужена! Что я второй русский Станиславский или Качалов! Мир вздрогнет от моего мастерства и успеха!
Бухгалтер. Федор Генрихович, может быть все – таки выплатить этим людям, ну совсем немного! Ну, хоть крошечку! А то они вдруг умрут!
Режиссер (нахмурился, зло).Что вы мне говорите?! Ну, умрут и умрут! Мне – то что?! Они мелочь! Дерьмо! А я гений! Я имею право на жизнь, а они… не знаю! Меня это не касается! Прошу вас, Полина Игоревна, не мешайте мне жить! Не мешайте мне готовиться к величайшему подвигу в театральном искусстве! Я покачну Земной Шар! Да! Я уверен в этом! Давайте, несите мне деньги, и я поеду шить костюм! И предупредите о моем визите портного! И еще скажите Хромову, чтобы он протер машину! Я должен быть в полном блеске!
…Моя комната. Я пью чай с венгерским тортом. Еще передо мной горка розовой итальянской ветчины и французское масло и хлеб. Я их уже ел. Три бутерброда. В комнате новая хорошая мебель, новый компьютер, и новая одежда. Итальянская! О, прекрасная Италия!
Екатерина. Торт вкусный?
Я (промычал). Очень!
Екатерина. Ну, хорошо… Дальше! В чем провинился Народный артист? Во многом! Главное, он руководит множеством людей и в первую очередь он должен думать о них, а не о себе! А Народный артист стал жадным, эгоцентричным, самовлюбленным негодяем! Он думает только о себе и на других ему совершенно наплевать! То есть он стал профессиональным убийцей! И ты, и Кораблев, и Ягодкин, были на грани смерти! И это только потому, что Народному артисту страстно хотелось как- то многогранно блеснуть в Париже! Любой ценой! Кстати вы все гораздо талантливее его! Но судьба, есть судьба! Ну, Саша, летим во Францию! Пришло время!
