С самолетом рейса № 124 Новый Орлеан – Вашингтон происходило что-то неладное. Во всяком случае, так казалось Кили Престон, крепко сжимавшей на коленях похолодевшие влажные ладони и с тревогой вглядывавшейся в частые ослепительные вспышки сине-белых молний.
Салон бизнес-класса предоставлял своим пассажирам значительно более удобные условия полета, чем салон эконом-класса, поэтому Кили всегда летала бизнес-классом.
– Мисс Престон. – Кили подскочила и, вскинув голову, увидела стюардессу, заботливо перегнувшуюся через пустое сиденье, обращаясь к ней доверительным тоном. – Не хотите ли чего-нибудь выпить?
Кили откинула назад несколько прядок волос цвета жженого сахара и попыталась улыбнуться непослушными губами. Она сомневалась, что у нее это получилось.
– Нет, благодарю вас.
– Возможно, это поможет вам успокоиться. Я заметила, что вы нервничаете по поводу грозы. Уверяю вас – все в порядке.
Кили опустила глаза на свои сжатые руки и улыбнулась, насмехаясь над собой:
– Очень жаль, что это так заметно. – Она перевела взгляд на стюардессу и снова улыбнулась, на этот раз более спокойно. – Со мной все в порядке. Правда.
Молодая женщина одарила ее профессиональной, заученной улыбкой и предложила:
– Вызовите меня, если вам что-нибудь понадобится. Через несколько минут мы выйдем из грозовых облаков и приземлимся в Вашингтоне примерно через час.
– Спасибо, – отозвалась Кили и попыталась расслабиться, откинувшись на роскошную спинку сиденья салона бизнес-класса и закрывая глаза, чтобы не видеть страшное зрелище.
Мужчина, сидевший через проход от нее, восхитился проявленным ею мужеством, хотя и ощущал, что она испытывает ужас. По правде говоря, все в этой женщине внушало ему восхищение с тех самых пор, как она ступила на борт самолета через несколько минут после него. Она обладала множеством достойных восхищения качеств. Взять, к примеру, ее волосы, мягкие и уложенные с легкой небрежностью. Он терпеть не мог ультрамодных причесок, слизанных с рок-звезд панков или с женщин-спортсменок. У дамы, сидящей через проход от него, волосы струились по плечам каждый раз, когда она поворачивала голову. Они выглядели чистыми, хорошо расчесанными и, как он предполагал, пахли цветами.
Он не был бы мужчиной, если бы не обратил внимания на ее стройную фигуру, когда она прошла мимо его сиденья у прохода в поисках своего места, которое оказалось в предыдущем ряду через проход от него. На ней был зеленый вязаный костюм-двойка. Свитер суживался книзу, подчеркивая стройную талию. Юбка обтягивала упругие бедра и расширялась чуть ниже колен.
К тому же у нее были чертовски красивые ножки. Он это заметил, когда она приподнялась, чтобы положить свой тренч на полку для багажа. Тогда он увидел ее в профиль и отметил про себя, что свитер обрисовывал зрелую, но не слишком большую грудь.
Со стороны казалось, будто он всецело поглощен кипой бумаг, которую извлек из портфеля сразу после взлета, на самом же деле он украдкой наблюдал за женщиной. На обед она заказала бифштекс из вырезки, но съела только три маленьких кусочка и один кусочек брокколи. Ни хлеба, ни десерта. Выпила полбокала розового вина и чашечку кофе с небольшим количеством сливок.
После обеда он изучил еще несколько документов, затем снова убрал их в портфель и принялся просматривать «Тайм», время от времени продолжая бросать поверх журнала взгляды на женщину. Таким образом он стал свидетелем ее разговора со стюардессой. Теперь он уже даже не пытался делать вид, будто читает, и внимательно наблюдал за ней.
В этот момент самолет попал в воздушную яму и круто пошел вниз. Для человека, привыкшего летать, не было никаких поводов для паники. Женщина же, сидевшая через проход, резко выпрямилась и оглянулась. В ее широко открытых глазах отразился ужас.
Прежде чем мужчина успел подумать, он, подчиняясь какому-то подсознательному импульсу, перемахнул через проход, оказался на соседнем с ней сиденье и сжал ее руки своими ладонями:
– Все в порядке. Беспокоиться абсолютно не о чем. Всего лишь небольшая турбулентность. Никаких поводов для паники.
И действительно, они, похоже, были единственными пассажирами салона бизнес-класса, заметившими, что самолет на время потерял высоту. Стюардессы находились на кухне, откуда доносился звон посуды, который ни с чем невозможно спутать. А остальные пассажиры, которых было не так уж много на этом позднем рейсе, или спали, или были слишком заняты своими делами, чтобы обратить внимание на то, как симпатичный молодой человек практически перелетел через проход, чтобы подсесть к расстроенной женщине.
Теплые сильные мужские руки, крепко сжимавшие ее ладони, были такими ухоженными, что Кили какое-то время разглядывала их, прежде чем подняла удивленные глаза на лицо мужчины. Оно очень близко склонилось к ней, но, как ни странно, она не испытывала от этого дискомфорта.
– Извините, – услышала она свой голос как будто со стороны. За что она извинялась? – Со мной все в порядке. Правда.
Хриплость своего голоса произвела на нее шокирующее впечатление. Куда девались мелодичные тона, всегда бывшие характерными для ее голоса? И почему она заикается, словно какая-то идиотка, за которую этот человек ее явно принимает. Кто же еще ведет себя подобным образом в самолете – только какая-нибудь истеричка или невропатка? И почему она не испытывает желания освободить свои руки из его ладоней. Вместо этого она всматривалась в черные глаза, затененные черными бровями и окаймленные наичернейшими и самыми густыми ресницами, какие ей когда-либо доводилось видеть. По скуле под самым левым глазом проходил шрам. У него был тонкий, красиво очерченный нос и большой рот с полными губами, которые приближались к опасной границе чувственности. Челюсть и подбородок определенно можно было назвать упрямыми и мужественными, но от суровости их спасала ямочка на правой щеке возле уголка столь интригующего рта.
– А для чего же существуют друзья? – спросил он, улыбаясь своей привычной улыбкой, вселявшей в окружающих уверенность и заставлявшей их сердца таять, той самой улыбкой, которая стала его «торговой маркой» и проклятием для его врагов.
«Черт побери, кого ты пытаешься одурачить?» – задал он себе вопрос. Его чувства к ней совершенно нельзя было назвать дружескими. Молнии, которые наэлектризовали атмосферу за пределами самолета, не шли ни в какое сравнение с силой удара, вонзившегося ему между глаз, а затем в сердце, как только он посмотрел ей в лицо.
Зеленые… Ее глаза были зелеными, широко распахнутыми, исполненными чистоты и одновременно сексуальности, словно сам ад. Ее цвет лица нельзя было сравнить с персиком со сливками, он был не настолько светлым. Скорее уж персик и… мед или абрикос, который приобрел золотистый оттенок на солнце. Он был со вкусом подчеркнут при помощи легкого прикосновения косметики, выразительно оттенившей все достоинства ее лица.
