По радио объявили, что поезд опаздывает на двадцать минут. Татьяна не огорчилась. Ей как раз эти минуты были необходимы. Нужно было купить минеральной воды и что-нибудь перекусить в дороге. Путёвку ей дали горящую, причём, настолько горящую, что до поезда оставалось только два часа.
Она не отказалась. Понимала, что по-другому она бы в этот престижный санаторий никогда не попала. Да ещё за половину стоимости! Такие радости не для простых бухгалтеров, хотя и работающих в городской администрации. Кто-то из больших чиновников не смог поехать на её счастье.
До сих пор Татьяне Борисовне не верилось, что она за час успела всё уладить в поликлинике и сделать необходимые отметки в санаторной карте. Потом примчалась домой, побросала в дорожную сумку бельё, одежду и, взяв такси, успела на вокзал. Правда на билете хотелось сэкономить и купить плацкарт, но кроме купе и верхней полки, увы, ничего не было. Пришлось брать! Хотя она плохо представляла себе, как будет залезать на верхнюю полку в свои 53 года и с больными суставами. Одна надежда – может в купе будет кто-нибудь молоденький и она попросит его поменяться с ней местами.
Татьяна не спеша укладывала купленные в привокзальном магазине продукты, когда услышала, что её поезд прибыл на второй путь.
– Говорили же, что на двадцать минут опаздывает! – в панике закричала она и увидела, что пассажиры ринулись к подземному переходу.
Она тоже, подхватив сумки и пакет, бросилась в переход, на ходу дослушивая о сокращении стоянки из-за опоздания поезда.
В свой вагон она только успела войти, как поезд тронулся. Нервы от такой посадки были на пределе, ноги и руки дрожали, она задыхалась. Никак не могла успокоить дыхание после бега по переходу и перрону. Растрёпанная, раскрасневшаяся, с пылающими от гнева глазами, она вошла в купе и зло оглядела своих попутчиков. На верхней полке лежала молодая девушка, а на нижних сидели дородная тётка и симпатичный пожилой мужчина, который смотрел на неё почему-то с улыбкой.
– Улыбается он,– не удержалась Татьяна Борисовна, забрасывая на верхнюю полку свою дамскую сумочку.– Чему улыбаться…, тут еле успела…, и залезть наверх не смогу.
Мужчина понял, что она это сказала в его адрес и смутился. Татьяна бесцеремонным жестом показала ему: поднимись мол, и уже с его помощью уложила сумку под его сидение. Потом пошла к проводнице, чтобы попросить найти ей нижнее место. Но её просьба оказалась не выполнимой. Она вернулась в купе, развела руками и сказала:
– Нижних полок свободных нет. Как же мне быть?
Пассажир понял её озабоченность и жестом предложил занимать его место, а свою постель поднял наверх.
– А Вы как же?
Но тот продолжал улыбаться и ничего ей не ответил. Она обратилась к полной женщине:
– Он что, глухонемой?
– Нет, он иностранец. По-русски не бум-бум.
Теперь пришла очередь смутиться Татьяне Борисовне. Обидела ни за что ни про что человека, да ещё иностранца. Что он о ней подумает и обо всех русских женщинах? А тот сказал:
– Бум-бум чуть-чуть,– и показал русский разговорник.
Татьяна весело рассмеялась. Напряжение ушло, на душе стало спокойн,о и она стала расстилать постель, потом жестами пригласила мужчину не стесняться и сесть на её полку рядом с ней. Но мужчина вышел из купе. А девушка сверху сказала:
– Он вежливый и воспитанный. Это он Вам даёт возможность переодеться.
– Откуда он,– спросила Татьяна Борисовна.
– Из Германии. Мы с ним хорошо общаемся, я учу на инязе немецкий и английский. А он усиленно изучает русский. Но у него ещё плохо получается.
– Ну, тогда ты будешь переводчицей. Кстати, давайте познакомимся. Я Татьяна.
– Я Мила, – представилась девушка.
– А я Галина,– сказала полная женщина.
– А как зовут нашего попутчика?
Но тут вошёл он сам и представился:
– Генрих. Я Генрих, Татьяна.
Знакомство состоялось. Все занялись своими маленькими дорожными делами. Мила вышла в тамбур покурить, Галина принялась вязать, Генрих читал свой разговорник, а Татьяна доставала продукты, ей нужно было поесть, с утра ничего во рту не было. Угощать этой магазинной едой было стыдно, она наскоро поела и убрала со стола. Генрих спросил:
– Чай?
Она кивнула, и он с готовностью вышел в коридор и принёс два стакана чаю. Они сидели и пили чай как хорошие знакомые, поглядывая друг на друга оценивающе.
Немец был, очевидно, в годах, но подтянутый, высокий, широкоплечий. Когда-то он был брюнетом, сквозь седину кое-где ещё просвечивали черные волосы, абсолютно седые виски обрамляли смуглое лицо. А Татьяна почему-то считала, что немцы все блондины и белокожие. А ещё она думала, что они тучные. А этот совсем не такой. «И что это я вообще его разглядываю, он пожилой ведь. Старик. Ещё подумает что-нибудь плохое про меня»,– мелькнула у неё мысль и она отвела глаза в сторону.
А Генриху эта женщина понравилась сразу. С той минуты, как вошла она в купе. Её беспорядочно развевающиеся каштановые волосы, её огненный взор и красивые черты лица сразу привлекли его внимание. «И она ещё достаточно молода, на лице ни одной глубокой морщины. И на пальце нет обручального кольца. Значит не замужем. Нужно узнать, куда она едет?»,– думал с вполне определённым интересом немец.
Прошло полтора часа пути. За это время попутчики в купе знали друг о друге многое. Мила ехала к тёте на каникулы в Геленджик, Галина, как и Татьяна, ехала лечиться в санаторий. А Генрих, как представитель крупной инвестиционной компании, ехал на олимпийскую стройку. Он объяснял, что не доверяет русским авиалиниям и не летает в России самолётами.
Мила переводила слова немца, а тот говорил, глядя только
на Татьяну, смущая её этим.
– Он сказал, что если бы не поехал на поезде, то не встретился с Вами, Татьяна Борисовна. По-моему он в Вас влюбился.
– Что ты такое говоришь? Мы только что познакомились…
– Значит это у него любовь с первого взгляда.
Генрих понял, что женщины говорят о любви и подтвердил с улыбкой:
– Я, я любов. Это карашо. Красиво! – и он поцеловал руку Татьяне.
Та смущалась ещё больше, краснела и почти возмущённо говорила:
– Этого только не хватало. Мне лечиться надо, а он с любовью… Я уже не молодая, а он вообще-то ещё на десяток лет старше. А всё туда же…
Немец, словно в опровержение её слов, подтянулся на руках и легко сел на верхнюю полку, потом лёг на бок и наблюдал за Татьяной сверху. Мила засмеялась.
– Вот вам и на десяток лет старше. Они там, в Европе до старости здоровые и сильные. Так что Вы приглядитесь к нему. Сей господин оче-ень хорошая партия!
Всю дорогу до Сочи Генрих ухаживал за Татьяной. Ей это было приятно, но она старалась дать понять, что он не может рассчитывать на большее. В ресторан она с ним не пошла, но от мороженого, кофе не отказывалась. И беседовать с Генрихом они научились на смеси немецкого и русского, а больше всего на языке жестов.
