— Таисия Игоревна, порадовать вас нечем. — Слова врача буквально выбивают почву у меня из-под ног. — Вы не сможете выносить ребенка.
Лечу куда-то в неизвестность, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Опять. Почему я? Почему это все со мной?
— Неужели ничего нельзя сделать? — судорожно всхлипываю и закрываю лицо ладонями. Ошибки молодости дают о себе знать с особой жестокостью и уничтожая меня.
— К сожалению, в вашем случае терапия не дает должного эффекта, — разводит он руками. — Но мы, конечно, будем пробовать и дальше…
— Еще одно ЭКО? — с надеждой спрашиваю я и умоляюще смотрю на него, словно от его ответа зависит вся моя жизнь.
Врач лишь качает головой и поджимает губы. Это конец.
— Слишком большая нагрузка на организм, опасно… Если вы когда-нибудь и родите — это будет настоящим чудом. И я с радостью напишу диссертацию по этому случаю.
Злая ирония и профессиональный цинизм бьют наотмашь, но я не обижаюсь. Мне в принципе уже все равно. В полной мене ощущаю свою неполноценность, и хочется выть волком. Этот специалист был последней надеждой, которая не оправдалась. Мне казалось, я давно сумела справиться с этим и перемолоть внутри себя, но, видимо, ошиблась. Больно, как в первый раз. Раны так и не затянулись в сердце и кровоточат.
— Господи, неужели я никогда не стану матерью… — шепчу отчаянно, едва сдерживая подступившие слезы. Пять лет надежд, пять лет попыток заставить организм перестроиться и дать мне хотя бы крохотный шанс, и все напрасно. Один поступок перечеркнул мою жизнь и лишил счастья материнства. Какой же я была дурой… малолетней и глупой.
— Увы, последствия аборта непредсказуемы. Вам просто не повезло… — Врач смотрит на меня с сочувствием, но я не готова принимать информацию. Собственные переживания захлестывают с головой.
— Возможно, имеет смысл рассмотреть другие способы? — Врач искренне пытается как-то приободрить меня. — Суррогатное материнство, например?
— Это же очень дорого… — тяжело вздыхаю и качаю головой. Я на ЭКО-то с трудом насобирала, на мою зарплату об этом стоит только мечтать.
— Тогда усыновление?
Качаю головой. Не представляю рядом с собой чужого ребенка. Смогу ли я полюбить его, как родного? Сомневаюсь. Кажется, мне не доступна эта функция. Или она просто атрофировалась со временем. Никогда не умилялась чужим детям, особенно их шалостям и капризам. Может, я просто дефектная? Может, поэтому мне не дано?
— Ну тогда я не знаю, чем вам помочь…
— Спасибо, доктор, — смахиваю непроизвольные слезы и поднимаюсь на ноги. — Я пойду, — забираю медицинскую карту и выхожу из кабинета.
В коридоре меня ждет единственная подруга Ульяна. Увидев меня, отрывается от телефона и приближается.
— Что он сказал? — взволнованно спрашивает и забирает из рук карту, пролистывая последние страницы.
— Ничего хорошего…
Обессиленно прислоняюсь к стене и прикрываю глаза, чтобы не разреветься еще больше.
— Шансов нет?
Уля всегда говорит прямо, даже не пытаясь смягчить слова. Обычно я спокойно на это реагирую, но сейчас с трудом сдерживаюсь, чтобы не накричать на нее. Лишь до боли закусываю губу и отрицательно качаю головой.
— Не переживай, все образуется, — тихо говорит Ульяна и сгребает меня в охапку.
— Наверное… — всхлипываю, уткнувшись ей в плечо. — Спасибо, Уль, но не надо.
— И все из-за этого козла Гордеева, — зло цедит она сквозь зубы.
— Нет, из-за меня, — отстраняюсь и качаю головой. — Никто же меня не заставлял.
В отличие от нее, я давно пережила эту стадию. Когда-то очень любила Алексея, потом ненавидела, обвиняя во всех своих бедах, а сейчас мне все равно. Я смирилась с неизбежным и больше не виню никого, кроме себя.
— Конечно. — Подруга закатывает глаза к потолку. — Бросил тебя одну в такой ситуации.
— Мы оба были слишком молоды и глупы… — зачем-то оправдываюсь, хотя ничего уже все равно нельзя изменить. Наши отношения давно закончились, а копаться в прошлом — последнее дело.
— А расплачиваешься за ваши общие ошибки ты одна, — возмущается Ульяна и тащит меня к выходу.
— Да… это моя карма, — не сопротивляюсь ей, и совсем скоро мы оказываемся на улице.
Пронизывающий ветер сразу же пробирает до костей. Ежусь и обхватываю себя руками, пытаясь сохранить ускользающее тепло. Погода как-то резко испортилось. Вчера вроде еще было лето, а сегодня внезапно наступила осень.
Ульяна щелкает брелоком, и ее «ласточка» приветливо моргает нам фарами. Садимся в салон, подруга заводит двигатель и поворачивается ко мне.
— Нельзя сдаваться, давай сходим к другому врачу?
Хорошо знаю этот горящий взгляд. Уля очень зла и готова на подвиги. Она всегда была такой, бойкой и отчаянной, в отличие от меня, тихони и серой мышки. Как мы нашли друг друга, до сих пор загадка, но с самой школы остаемся практически неразлучными.
— А смысл? — грустно усмехаюсь. — Диагноз-то понятен и не изменится.
— Ну, может, другие методики какие-то.
— Нет, хватит, — сокрушенно качаю головой. — Не хочу ничего. Устала.
Без особого энтузиазма наблюдаю за проплывающим пейзажем и пытаюсь найти гармонию с собой. Но внутри неспокойно. Буря не желает утихать, а наоборот, набирает обороты и рвется наружу. Сложно примириться с неизбежным, а противостоять законам природы сил больше не осталось.
— Хорошо, тогда тебе надо отвлечься и переключиться на что-то положительное, — доносится до меня голос Ульяны.
— На что, например? — поворачиваюсь к ней.
— Личная жизнь, — назидательно произносит и широко улыбается. — Пора выбираться в люди, а то ты уже пылью покрылась.
— Нет, вот этого мне хочется меньше всего, — отрицательно качаю головой и недовольно складываю руки на груди, прекрасно зная, что будет дальше. Точнее, что Уля уже все придумала и сейчас начнет вить из меня веревки.
— Правильно, но выход из зоны комфорта — первый шаг к переменам.
— Я не хочу перемен! — решительно не соглашаюсь. Единственное, чего сейчас хочу — вернуться домой, налить чаю и посидеть в тишине.
— Хочешь-хочешь, только не знаешь еще об этом, — смеется подруга, не обращая внимания на мой настрой.
Никогда не могла понять, откуда в ней столько энергии и позитива. В любой, даже самой патовой ситуации, Ульяна находит если не выход, то положительные моменты точно. Как ей это удается — загадка.
Шумно вздыхаю, всем своим видом демонстрируя отношение к ее идее, но Ульяна упрямо продолжает.
— Скоро встреча одноклассников. Десять лет спустя. Нам непременно надо пойти на эту ярмарку тщеславия.
— Ни за что! — испуганно вскрикиваю я. Сердце, как сумасшедшее, колотится в груди и норовит выпрыгнуть наружу. Даже в страшном сне не могу представить себе этот ужас.
— Не переживай, твоего Гордеева там не будет, — снисходительно хмыкает Ульяна и продолжает заговорщическим тоном. — Мне сорока на хвосте принесла, что он живет где-то в столице и в наш Мухосранск не собирается.
