Прошуршала щеколда, открылась дверь.
– Миледи, следуйте за мной.
Томас, доверенный слуга отца. Его не подкупить, от него не убежать, и разжалобить тоже не удастся. Я покорно вышла из комнаты, где просидела взаперти весь последний месяц.
Мама бросилась ко мне. Пришла! Все-таки пришла проводить. Слезы потекли у меня по щекам.
– Все хорошо, доченька, – прошептала она, обнимая. – Все будет хорошо.
– Ничего уже не будет хорошо!
– Стены монастыря защитят тебя от страстей.
– И от жизни…
И от Джека. Новый Свет – это навсегда. Это значит, я больше никогда не увижу ни любимого, ни дом, ни маму, ни даже батюшку. Кричать в сердцах «Видеть вас не желаю!» – одно, а на самом деле…
– Подумай об этом как о возможности. – Она погладила меня по спине.
– О да, потрясающие возможности, – не удержалась я. – Молиться, поститься, слушать сплетни товарок по несчастью. Возможность не носить корсет, но даже это меня не утешает.
– Возможности не рисковать жизнью, рожая детей. Возможности начать все сначала в новом мире. Возможности читать и думать. – Мама улыбнулась, вытирая мне слезы. – Может быть, станешь аббатисой, и мы здесь будем гордиться твоими деяниями…
– Что я слышу, леди Элейн!
Я вздрогнула, оборачиваясь на отцовский голос. Лицо батюшки покраснело от гнева.
– Пока я стараюсь избавить нашу дочь от пагубных страстей, вы взращиваете в ней честолюбие? А я-то гадал, почему все усилия пропадают втуне!
Мама не ответила. Я вообще не помню, чтобы она хоть раз попыталась поспорить с мужем.
И все-таки он пришел. Я не видела отца с того дня, как меня вернули домой. Когда он велел запереть меня в комнате. Я бросилась отцу в ноги.
– Батюшка, умоляю, не отсылайте меня! Я буду послушной! Я никогда больше…
– Встань, – брезгливо прервал он меня. – Надо было думать до того, как согрешить. Теперь нам всем остается только молить Господа, чтобы в монастыре ты смогла отрешиться от мирского и спасти свою душу.
– Пожалуйста… – Я попыталась еще раз. Не могла не попытаться. Что я буду делать одна в Новом Свете? В тот момент я в самом деле намеревалась исполнить все свои обещания. Постараться не думать о Джеке, как бы ни хотелось мне получить от него весточку. Я не хочу, не могу уезжать!
– Встань, – повторил он. Оторвал мои руки от камзола. – Я буду молиться за тебя, Белла. Больше я ничего не смогу для тебя сделать, и пусть Господь будет к тебе милостив.
Я поднялась.
– Покажи карманы, – велел отец.
– Там ничего нет, батюшка.
Отец бесцеремонно распахнул полы моего платья, полез в карманы сам. Когда он вытаскивал оттуда сложенный в несколько раз лист бумаги, на лице его было злорадное торжество.
– Ты все-таки смогла скрыть его любовные письма!
Он развернул бумагу. Помолчал. Прокашлялся. Матушка подавила улыбку, я старательно смотрела в пол. Не зря я переписывала молитвы самым убористым почерком, на который только была способна.
– Гм. – Отец прочистил горло. – Рад что ты наконец взялась за ум. Погоди-ка.
Он торопливо вышел и, вернувшись, вручил мне молитвенник.
– Вот. На память о доме.
– Благодарю, батюшка.
Я присела в реверансе. Тихонько выдохнула. С отца сталось бы обыскать меня полностью, а этого никак нельзя было допустить.
– Ступай.
Вот и все. Я снова расплакалась – едва ли мой дом можно было назвать счастливым местом, но, по крайней мере, здесь все было известно и понятно. Впереди же простиралась неизвестность.
– Пойдемте, миледи. – Томас положил ладонь мне на плечо. – Корабль ждать не будет.
Я брела за ним, полуслепая от слез, а в голове билось только одно слово.
«Никогда». Я больше никогда сюда не вернусь.
За стеной шарахнуло так, что я присела, заткнув уши. Что-то затрещало, кто-то закричал. Я сунулась к окну, но все, что смогла увидеть по ту сторону, – доски борта чужого корабля.
Я снова заметалась по каюте. Три шага в одну сторону, разворот, три в другую.
Стало тихо. Что там происходит? Кто победил?
– Внизу пассажирка. – Голос капитана Райта был едва слышен с верхней палубы. – Забирайте товар, оставьте ее. Я обещал ее родственникам доставить даму в монастырь в целости и сохранности.
– В монастырь? – раздался незнакомый бархатный баритон. – Дама? И как, хороша она?
Я замерла, стиснув руки перед грудью. Неужели мне удастся сбежать?
– Пожилая вдова, решившая удалиться от мира.
Да чтоб тебя! Как же не вовремя ему вздумалось меня спасать!
– И что, разве в Наровле мало монастырей? Непременно нужно плыть на другой конец света? – поинтересовался тот же баритон.
– Дамские причуды неисповедимей путей господних.
Ах ты!.. Мне, между прочим, и дома было неплохо! И вовсе не дамский каприз погнал меня через море. Где, между прочим, качка, кормят кое-как и скука смертная!
В дверь постучали. Кажется, ногами – так, что затряслись дубовые доски и задребезжал замок.
– Открывай, как тебя там! Или дверь вынесу!
По ту сторону кто-то вскрикнул, донесся придушенный голос капитана:
– Оставьте ее! Много ли прока со старухи?
Сам ты старуха!
Я распахнула дверь, вылетела из каюты и оказалась нос к носу с крепким мужчиной, одетым в когда-то богатую, но теперь засаленную одежду. Я и пикнуть не успела, как он ухватил меня за локоть и протащил вверх по лестнице – то есть трапу – на палубу.
Когда я выбралась из полутьмы каюты, куда свет еле пробивался из-за чужого корабля, заслонившего окно, солнце ослепило, и теперь я видела лишь очертания фигур, но не лица. Морской воздух после духоты каюты кружил голову не хуже вина. К запаху моря примешивался – совсем немного, видимо, сдуло ветром – запах пороха и еще какой-то незнакомый, отдающий железом.
– Сам ты старуха! – выпалила я, сощурившись против солнца.
Ответом мне стал дружный мужской хохот и сдавленная ругань капитана.
– Немолодая вдова, значит, – промурлыкал обладатель баритона.
Проморгавшись, я наконец смогла его разглядеть. Высокий, широкоплечий, длинные темные волосы рассыпались по плечам. Свои, не парик: не завиты и не присыпаны пудрой. Одет как джентльмен: в черный камзол плотного шелка, разве что неожиданно строгий, всех украшений – серебряный позумент вдоль края борта. Под ним черный же жилет, на истинную стоимость наряда намекали лишь серебряный шнур застежки да такие же пуговицы.
Мужчина подошел ближе, приподнял мне подбородок, вглядываясь в лицо серыми глазами.
– Как тебя зовут, сокровище мое?
Жаль, веера нет, стукнуть его по руке. Я дернулась, отстраняясь от бесцеремонного прикосновения.
– Мы не представлены, и я не могу с вами разговаривать.
– Ах, простите. – Его смешок словно бархатом прошелся по коже. Мужчина обернулся. – Господин капитан, представьте меня леди.
– Я не обязан знать всех головорезов Скайдорских морей, – процедил капитан.
