Оливия
Болезненный поцелуй обжог основание шеи, заставив меня выгнуться и гортанно застонать, извиваясь в сильных руках. Мужчина чуть прихватил кожу зубами и сжал, посылая по телу болезненные энергетические разряды, словно ставил на мне свою метку. А может так и было. Кто знает этих лунатиков. Говорят, древние волчьи инстинкты в них продолжали бурить даже в наше время, особенно когда дело касалось секса и всё что было с ним связано.
В обычной жизни я бы никогда не позволила такого.
Проклятье, будь у меня на месте голова, я бы никогда не оказалась чужой квартире, в руках совершенно незнакомого мужчины. Но голова, как и здравый смысл, остались там, за стойкой бара, где-то между третьей или четвёртой стопкой горячительного алкоголя. Последние его капли исчезли, стоило взглянуть в чёрные, как сама ночь глаза и увидеть в них своё отражение.
– Сладкая, – прохрипел оборотень.
Мой короткий стон, рваные вдох и зубы тут же заменил важный язык, которым он будто хотел зализать крохотную ранку, которую оставил на шее.
Сильные руки подхватили за талию, и мужчина рывком усадил меня на высокий комод, не переставая при этом целовать. Его нога вклинилась меж бедер, разводя их в стороны.
Пока я, задыхаясь от новых эмоций, горячая ладонь успела проникла под узкую юбку и скользнула пo краю чулок. Настойчивые пальцы принялись осторожно поглаживать нежную кожу внутренней стороны бедра, все ближе подбираясь к кружевному треугольнику бикини.
Голова, чумная не только от выпитого алкоголя, но и от сумасшедших чувств, которые бурлили в крови, закружилась еще сильнее. Я задыхалась, не хватало воздуха, но даже это не могло меня остановить сейчас.
"Хочу, хочу, хочу!"
С жалобным стоном разъехалась молния на спине и узкий корсет, сдавливающий грудь, сполз вниз, обжигая кожу. Бюстика сeгодня на мне не было. И оборотню это явно пришлось по вкусу.
Он застыл на мгновение, задержав дыхание и медленно скользя голодным взглядом по обнаженной коже. Грудь тут же налилась и болезненно заныла от желания. А соски напряглись, став похожими на крохотные горошинки.
Закусив губу, я наблюдала за ним, пытаясь впитать его желание и разглядеть хоть что-то в темноте ночи.
Небольшой светильник, горевший в коридоре, бил ему в спину, обрисовывая сильные плечи, обтянутые тёмной тканью рубашки.
Оборотень протянул руку, накрывая грудь и чуть сжимая, пробуя её на тяжесть. Все тело в ответ тут же покрылась болезненными мурашками, а зуд под кожей стал просто невыносимым.
– О-о-ох, – простонала я, вцепились в край комода, который опасно зашатался подо мной.
Голова откинулась назад и длинные рыжие волосы щекоткой прошлись по обнажённой спине.
– Нравится? – спросил мужчина, провокационно сжав между большим и указательным пальцем горошинку соска.
– Проклятье, – ахнула я и попыталась свести вместе бедра, чтобы хоть как-то унять томление внизу живота.
Но не вышло. Оборотень уже занял своё место между ног и отступать не собирался.
– Нравится, – с довольной улыбкой подытожил мужчина, накрывая губы в сумасшедшем коротком поцелуе, очередной поцелуй в шею и глухое: – Очень нравится. И мне тоже.
Лунатик чуть отодвинулся, на мгновение поймав мой шальной взгляд, но лишь для того, чтобы через секунду провести дорожку из коротких поцелуев от шеи к ключице, а оттуда к груди.
Я даже воздухом поперхнулась, крепко зажмурившись. Ведь не маленькая девочка, уже двадцать пять лет и мужчины в жизни были. Точнее мужчина. А такое ощущение, что всё в первый раз. Потому что таких крышесносных эмоций от обычного поцелуев, я никогда в жизни не испытывала.
Едва уловимое прикосновение к вершинке груди. После чего мужчина кончиком языка очертел спираль, пока губы не сомкнулись вокруг соска, сладко посасывая его. To втягивая, то отпуская. Ладонь тем временем накрыла другую грудь, пощипывая тугую вершинку.
Ласка иногда становилась болезненной, и я слабо вскрикивала, пытаясь при этом не свалиться с комода, который вновь застонал подо мной.
– Хочешь меня? – спросил оборотень, подняв голову.
Наши глаза оказались на одном уровне. У меня в который за этой вечер сбылось дыхание и тревожно заныло сердце.
Играть в кошки-мышки не было никакого резона. Мы не дети, чтобы притворяться и тратить драгоценное время на ненужные реверансы, изображая стеснение или равнодушие. Нет, не сегодня и не сейчас. И я, и он пришли сюда совсем для другого.
– Да-а-а-а-a, – промурлыкала я так, как никогда в жизни.
И указательным пальчиком провела по его груди. От воротника рубашки к бляшке ремня, чуть надавливая на кнопочки, наблюдая при этом, как пламя разгоралось в глубине черных глаз. Таких черных, что зрачка не рассмотреть. И эта темнота манила, очаровывала, заставляя забыть обо всём.
– Плохая девочка, – усмехнувшись, отозвался мужчина и вновь подхватил меня на руки, посадив на свои бёдра.
Я тут же обхватила его талию ногами, с восторгом ощущая всю силу мужского желания, которое недвусмысленно упиралось мне в бедро.
Целуясь как сумасшедшие, мы пришли короткий путь до кровати, сбивая на ходу всё то, что имело несчастье попасть нам под руки.
Например, настольные часы, которые стояли на полке. Они с глухим ударом упали на ковёр. Фарфоровой статуэтке повезло меньше. Она со звоном разлетелась на куски. Последним упал стул, поставив жирную точку в этом маленьком разгроме.
А следом и мы рухнули на мягкую перину кровати, сплетаясь в жарких объятьях, разомкнуть которые не было ни сил, ни желания.
"Хочу, хочу, хочу!"
Пусть это безумие, сумасшествие и уже завтра буду рвать на себе волосы от стыда, но сейчас я хотела обо всём забыть в его руках.
– Ты сведешь меня с ума, – прохрипел он, приподнимаясь на локтях и жадным взглядом скользя по телу.
И пусть в темноте лица не разглядеть, но я видела, как блестели его глаза, слышала, как с шумом вырывалось дыхание из лёгких.
В голове сплошной туман, в горле пересохло и губы болели от властных поцелуев. Добавить к этому бешеное сердцебиение, учащенное дыхание и узел желания внизу живота и можно сказать, что у меня от этого мужчины началась самая настоящая ломка.
Лунатик встал на колени и схватился за край платья, рывком стаскивая его с меня. Остались лишь кружевные трусики и тонкие чулки.
– Это нам мешает, – прошептал оборотень, томительно медленно стягивая тонкое бельё, не забывая при этом ласкать чувствительную кожу, посылая по телу, очередные волны колкого удовольствия. – А вот это, – мужчина задел большими пальцами края чулок, но снимать не стал. – Mы оставим…
Он приподнялся, нависая и почти касаясь губами губ:
– Хочу, чтобы ты была в чулках, когда я проникну в тебя, – сообщил мужчина чуть слышно. – Когда ты будешь изгибаться подо мной… когда начнёшь кричать от наслаждения.
