1. Глава 1
Глава 1
– Еще один абзац, – проговорила я, потерев переносицу. – Только один и все!
Я выпрямилась, едва откинувшись на спинку жутко удобного кресла. Его подарили домочадцы и оно не нравилось ба, потому что портило внешний вид комнаты. Но оно не стало любимым и для меня. Даже наоборот – я возненавидела его за эти три года.
Раньше, мне казалось, что я терпеть не могу английское кресло с ушами. Но оно хотя бы давало мне повод пройтись по этажу, заглянуть к Алексу в комнату и поцеловать его крохотный нос. А теперь решила, что все-таки люблю его.
А это… Оно было удобным и за ним и просиживала, вечерами готовясь к урокам и корпя над переводами, дающими мне заработать какие-никакие, но деньги. Свои собственные, а не данные мне бабулей, папой или дядей Андреем с Мариной.
– Пора заканчивать, Ида, – проговорила ба, оказавшись рядом совершенно магическим образом. – Или, завтра ты не проснешься.
Я не заметила, как она подошла ко мне, вновь увлекшись переводом. Перевела больше, чем абзац, пускай и в черновом виде.
– Ты знаешь, что это не так, – ответила я, посмотрев на затупившийся карандаш. – Завтра я еду к папе, а послезавтра большой день – у Сашки день рождения.
Не просто день рождения, а большое путешествие в Зеленоанск. Этот год принадлежит папе. Мы договорились о такой очередности. Он до сих пор обижался на бабулю (как и она на него) и сейчас уже не разберешь за что больше. Я, по правде говоря, не хотела ковыряться в этом. Что было то прошло. Но отказывать отцу во мнении не собиралась.
– А ты будешь с красными глазами.
– До первой чашки кофе.
Вернее до первого бутерброда в Люсином исполнении. Они у нее такие, что нет никакого морального права есть и спать над ними. Они не просто вкусные, но и красивые, а все, потому что кухарка Спасских увлеклась фуд дизайном.
– Ты знаешь, что после моей смерти тебе достанется все, – вдруг проговорила бабушка, резко сменив тему с одной на другую. – Зачем ты делаешь это?
Впрочем, ба не стремилась поссориться, а просто спрашивала, как делала это обычно.
– Мне не нравятся разговоры о кончине, какой бы неизбежной она ни была для всех нас, – проговорила я, щелкнув по иконке дискеты. – Психолог сказал, что это нормально.
Я закрыла ноутбук, запустила карандаш в стаканчик для канцелярии и убрала блокнот в стол.
– Это старость во мне говорит, Ида, – сказала ба, нарушив молчание и перестав смотреть куда-то вдаль. – Вроде не думаю ни о чем таком, а оно все-таки проскакивает, показывая, что творится в моем подсознании.
Ба много раз говорила, что не боится конца. Но я не верила в это. Страшен не он, а перспектива потери близких и родных перед открывающейся неизвестностью.
– Я тебя люблю, ба, – проговорила я, потянувшись и обняв ее. – И не хочу терять.
Объятия объятиями, но надо было отвечать на заданный вопрос, иначе бабуля бы не отстала от меня. Она ждала, глядя на то, как я навожу порядок на столе.
– Потому что может случиться всякое – ответила я, повторив данный мне жизнью урок. – Я хочу, чтобы у меня были свои деньги на покупки, на подарки, на репетиторов для Сашки и на его будущее в конце концов.
Бабушка цокнула. Ей почему-то не нравился этот вариант имени Александра Николаевича. А вот меня бесило это непонятное «Шура», как зовет она его, когда тот начинает резвиться активнее обычного.
– Я откладываю что-то на его учебу, что-то на себя, а что-то просто, чтобы было и преумножало капитал семьи Спасских.
– Ты Карамзина, – поправила ба, но тут же замяла эту тему, зная, что она не приведет ни к чему хорошему. – Ты все еще злишься на меня за Лондон.
Как-то Аделаида Георгиевна завела тему о смене фамилии и вот тут-то ее не понял никто. Некоторые из домочадцев даже засомневались в ее рассудке.
– Я все еще помню, что случилось в Лондоне – поправила я и тут же добавила, чтобы промедлением не создавать новый повод для разговоров. – Мне не понравилось.
Мне пришлось по душе состояние независимости ни от кого и ни от чего. Так, что я даже поняла людей с баснословными состояниями – они обладали максимальной свободой от преград этого мира.
– Ты помнишь почему я заблокировала карту?
– Помню, – ответила я, вынув из корзины игрушки сына и расставив их на уже опустевшем рабочем столе. – Ты закрыла ее после того, как кто-то стал расплачиваться ей в супермаркетах, а после оплатил попойку в клубе.
Но точку в нашем с ним общении поставили вовсе не распечатки банка, которые мне показала бабуля, а СМИ.
Не подделка «Times» с новостью о моей помолвке с Николасом и даже не интервью, которое Костя дал британской прессе, а то, что нарыли на него британские журналюги.
– Не кто-то, а этот прокурорский сынок, – выдала ба с так и не утихшим гневом – с которым ты чуть было не связала свою жизнь!
Он оказался внебрачным сыном того самого прокурора на которого якобы напал мой папа.
– А до этого твоя мама, – продолжила она и даже повертела головой, ища что-то. – Мерзкая и подлая семейка!
Способ бабушки, которым она оградила меня от Краснова, до сих пор поражал воображение. Не только мое, но и дяди Андрея. Он очень долгое время отказывался общаться с ней дальше «привет, как дела?»
– Вот уж точно – от осинки не родятся апельсинки!
Она считай подставила внука ради своей интуиции и романтических представлений.
Хорошо, что ничего не вышло, и регистраторша оказалась не из болтливых.
Но ба продолжает утверждать, что это не она и всё тут!
– Насчет завтрашней поездки…
Я засобиралась в ванную, осознав, что снова-здорово началось!
– Я тебя прошу не поднимай эту тему – попросила я, сложив плед и убрав его в шкаф. – Ни ты, ни папа не желаете уступать друг другу, а я не собираюсь ни мирить вас, ни быть третейским судьей.
Они взрослые люди и у них мнение, как говорит Люсьен. А у меня вся эта ситуация уже в печенках сидит!
Боже мой!
Я полностью пропиталась мыслями своих домочадцев! Скоро начну дребезжать на Сашкином языке. Я уже понимаю, чего он хочет и что именно имеет в виду!
– Постой, Ида, – остановила ба, взяв меня за руку. – Я не прошу тебя об этом, а предлагаю тебе подумать об общении с родней Алекса с другой стороны.
Я даже рот открыла в ответ. Совершенно по-глупому надо сказать. Просто удивительно слышать подобное от гордой и независимой ба. Если дело касается семьи Элджеронов, то ба просто-напросто перестает замечать их многочисленные изъяны.
– У Николаса есть отец, и он не сделал тебе ничего плохого.
– Ты предлагаешь напроситься к нему в родственники? – спросила я, приподняв брови от пришедшей на ум догадки. – Он не дал знать о себе до сих пор.
Объяснение тут очень даже просто – это не было так уж и нужно ему.
– Он может не знать о нем до сих пор.
