– Знаменитая Шарлотта де Вуар. – Голос мужчины прозвучал преступно близко. Так близко, что его дыхание коснулось моего уха. – Наслышан столь о многом, что даже не поверил, увидев вас здесь.
Я попыталась обернуться, но парапет балкона спереди и мужская фигура, слишком плотно прижавшаяся ко мне сзади, сделать это не позволили.
– Немедленно отойдите, – прошипела я. – Иначе я буду кричать.
– Неужели? – Голос стал еще ближе, теперь даже губы мужчины коснулись мочки, а я терпела из последних сил. – Я бы послушал, как вы кричите, но только уже подо мной. Как-то довелось со стороны, и все никак не могу выкинуть ваш голосок из памяти…
Я вспыхнула.
Невиданное оскорбление! Но этот мужлан сам нарвался.
– Последнее предупреждение, – медленно произнесла я, сосредотачиваясь и продумывая, как отобью детородные органы этому типу. – Я главная фрейлина принцессы Клары, вхожу в состав дипломатической миссии, и если вы немедленно не уйдете…
– То что?! – В голосе послышалась усмешка.
Вместо ответа я прикрыла глаза, а в следующий миг с силой оттолкнулась руками от парапета, толкая назад фигуру за собой. Развернулась и без малейшего промедления ударила ногой туда, где у мужчины должны были находиться яйца.
На все ушли секунды, потому что я умела за себя постоять, иначе не была бы Шарлоттой де Вуар!
Но засранец успел отскочить.
– Неожиданно! – усмехнулся мужчина, снимая с себя полумаску и являя свое лицо.
А для меня это было еще более неожиданно.
Напротив стоял кронпринц Себастьян, будущий муж той, кого я привезла к нему же на помолвку, – принцессы Клары.
– До скорой встречи, графиня, – усмехнулся он, возвращая маску обратно, при этом немного взъерошивая свои черные как смоль волосы. – А сейчас, простите меня, вынужден удалиться. Кажется, скоро объявят последний танец.
Он непринужденно развернулся и вышел с балкона. Я же осталась сжимать кулаки и успокаивать свое негодование.
Я и раньше знала, что принц тот еще засранец, но одно дело знать, другое – в этом убедиться.
Хотя смущала одна деталь: я не помнила, чтобы мы с ним встречались до сего момента раньше.
Шпионов не учат в академиях, шпионами становятся по призванию. В моем случае – сразу рождаются.
Моя мать, будучи беременной, мечтала, что у нее родится прекрасная златовласая девочка. Голубоглазый ангелочек, которого она будет наряжать в воздушные платья. Мы будем вышивать вместе бисером и камнями заколки, вечерами читать стихи Шоурена, а после я буду играть ей на клавесине.
Отец же мечтал о сыне – продолжателе рода, воине, гордости фамилии.
Частично я выполнила желания обоих родителей.
Знакомьтесь, Шарлотта де Вуар – графиня Лестрейдская, двадцати пяти лет от роду, недурна собой, умна, хитра и очень проницательна.
Но в иных кругах меня зовут миледи.
* * *
Мечты моей матери всегда были слишком традиционны. Как и все леди из высшего света, она с десятилетнего возраста мечтала о выгодном замужестве и в шестнадцать повстречала моего отца. С ним ей однозначно повезло. Мне, впрочем, тоже.
Поэтому, когда мне исполнилось одиннадцать, мать впервые завела разговор о поиске подходящего кандидата в будущие мужья для дочери. Помню, как меня это ужаснуло. Отца – тоже.
Он уже тогда видел во мне таланты, которые нельзя было похоронить в скучной семейной жизни приличной матроны. Я умела вышивать, но ненавидела это дело. Зато я вслепую заряжала арбалет и могла попасть в яблоко за триста ярдов.
Мать же даже слушать ничего не хотела о таких глупостях, как ее дочь в мужском седле. Старшая леди де Вуар мечтала о внуках и как можно быстрее. Например, в мои шестнадцать-восемнадцать ее бы вполне это устроило.
А меня нет.
И однажды отец предложил выход.
Хорошо помню тот разговор.
– Шарлотта, в жизни тебе не повезло только один раз, – произнес он. – Родиться девочкой. В нашем обществе это равносильно пожизненной принадлежности мужчине, за которого тебя выдадут замуж.
Понурив голову, я слушала, боясь, что разговор окончится новостями о скорой свадьбе.
А отец продолжал:
– Мужья распоряжаются приданым жены, могут содержать на него любовниц, спускать на ветер, а ты им даже слова не скажешь. Но выход есть. Даже в таких условиях есть способы стать свободной.
Я подняла голову и взглянула на своего отца. Он уже был немолод: седина занимала всю голову, а лицо давно покрылось морщинами. И я понимала, почему он так сильно цеплялся за меня. Других детей у него уже никогда не будет, и я оставалась его единственной надеждой…
– И что за способ? – спросила я.
– У меня есть друг, очень давний. Так сложилось, что у него нет и никогда не было ни жены, ни детей. Он богат, стар, одинок и очень болен…
– Что-о-о? – ужаснулась я. Ведь я была неглупой девочкой, и такие слова от родного отца привели меня в ужас. Неужели он хочет, чтобы я вышла замуж за старого…
– Не спеши и выслушай, – строго одернул папа. – Графу Лестрейдскому осталось недолго. Несколько недель, быть может, и того меньше. И поверь, меньше всего на смертном одре его интересует твое приданое, прелести и невинность. А вот нажитое богатство ему оставить некому, собственно, поэтому он и согласился нам помочь. Точнее, мы поможем ему, а он тебе.
В тот вечер отец очень долго рассказывал о своем плане, и чем больше я его слушала, тем больше понимала – он прав.
В мире, где правят мужчины, свободу женщине можно получить либо обладая большими деньгами, либо став вдовой. А лучше и то и другое сразу.
– Но выбор за тобой, – закончил отец. – Выйти замуж за графа или продолжать жить дальше, как есть сейчас. Быть может, тебе посчастливится встретить хорошего молодого мужчину и выйти за него, а после родить ему детей.
Но меня аж передергивало от мысли, что придется посвящать жизнь домашнему хозяйству, погрязнуть в этой бытовой рутине, буквально похоронить себя в замужестве. И решение было принято молниеносно.
– Я согласна, отец. Я приму предложение графа.
Ох, как же гневалась мать, когда узнала, что я выхожу замуж и внуков ей не видать. Но я уже сделала выбор.
Своего мужа в итоге я видела только два раза.
В день свадьбы и в день его похорон на кладбище. Два события были разделены между собой по времени лишь несколькими днями, и все же я искренне скорбела по человеку, который дал мне фамилию и которого совершенно не знала.
По всей видимости, он был хорошим и добрым мужчиной, раз не посягнул на меня ни в одном из значений.
Зато после его смерти я стала независимой. У меня были деньги мужа, приданое от отца, новый титул, и – что самое главное – свобода в глазах общества.
Так я стала миледи.
* * *
И все же одного замужества было мало для того, чтобы заслужить в обществе вес и уважение. Это понимали и я, и мой отец.
