ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
Чертов мрачный день, принесший ему одни неприятности!
Чертова пасмурная погода, играющая с ним злые шутки, окуная в беспредельные воспоминания о прошлом.
Чертово прошлое, не дающее ему покоя! Чертова жизнь, устанавливающая жестокие правила игры, не жалея тех, кто дает слабину. Безжалостно растаптывает человечность, уничтожая детскую непосредственность, разбивая на мелкие осколки.
Припарковав машину около дома, Эмиль опустил голову, прислонившись лбом к рулю, стараясь игнорировать стучавшие по стеклу капли начинающего дождя. Дождь всегда напоминал ему тот день, когда он познакомился с миловидной и грустной девочкой по соседству, предложив ей зонтик. Дождь напоминал тот вечер, когда он взял убитую горем Анну в жены, оставив в первую брачную ночь под громкие раскаты грома. И этот же чертов дождь снова станет свидетелем очередной развернувшейся сцены. На сей раз ему придется окончательно развеять грезы девушки, до сих пор не подписавшей проклятые документы о разводе.
Неужели она продолжает мечтать о воссоединении? Неужели, действительно, полагает, что ее невинность что — то изменит? Он никогда не отступится от решения, который принял, да еще и Лиза, собирающаяся с отцом прилететь через два дня. Видимо, она приложила максимум усилий, чтобы сыграть свадьбу здесь, в Провансе, в присутствии его родителей, которые даже не предполагают о грозящих переменах.
А сегодня — последний день их спора, кажется, окончившегося в ту ночь на острове, тем не менее Анна не выполнила обещание. Он женат. Женат по всем формальностям и закону. Ничего не изменилось, кроме того, что Эмиль понял страшную вещь.
Его потянуло к Анне. Потянуло, словно недостающая часть мозаики сложилась. Потянуло, как к родному человеку, с которым не хотелось расставаться. И это за одну треклятую неделю! Как ей удалось вызвать эти странные перемены? Почему вдруг ему необходимо стало на протяжении нескольких дней после той ночи на острове чувствовать на губах утренний поцелуй, переворачивать ее на спину, уткнувшись в шею, вдыхая аромат? Почему он занимался, черт всех побери, с ней любовью по ночам вместо того, чтобы спать, как раньше, на диване? Почему он терпеливо ждал ее с работы, сам же откладывая все дела?
Меньше, чем за три дня, Анна добилась своего. Она пробудила в нем то, что, казалось, уснуло навсегда. Желание быть любимым по — настоящему. Он наслаждался ее телом, выгибающемся навстречу его ласкам, получая удовольствия от того, что касался каждого дюйма не только пальцами, но и губами. Наслаждался ее поначалу робкими, а затем дерзкими поцелуями, которыми она покрывала его всего. Наслаждался ее близостью. Наслаждался и чувствовал, как медленно падает в пропасть, откуда не выбраться больше никогда. Погибал, без единого шанса на чудесное возрождение. Ее объятия и шепот дарили для него и покой, и смертельную обреченность. Он понимал, что начинает слабеть. Как ни горько признавать, Эмиль напрочь забывал обо всех принципах и намерениях развести, стоило мягким губам Анны коснуться его мышц на руках или провести дорожку по спине, дотрагиваясь до позвоночника. Все это вело к неминуемой погибели твердости в его характере. Вело к тому, что уничтожало стержень внутри, делая мужчину подвластным ее прикосновениям. Ее словам. Анна смертельной отравой распространялась по его крови, мучительно сладким ядом травя каждый вздох. Самое ужасное заключалось в другом. Эмиль вовсе не возражал принимать яд с ее нежных рук. Он чувствовал, что не сможет больше контролировать самого себя, полностью растворяясь в этой окружившей его любви.
Дело даже было не в том, что она оказалась девственницей. Не в том, что они переспали. Не в том, что она любила его. Его самого потянуло к ней, будто она — диковинный цветок, выращенный специально для него. Его цветок. Принадлежит лишь ему, а ведь с Лизой подобного ощущения у него никогда не возникало, поэтому он умел вовремя останавливаться. Умел совладать с желаниями, приручая их, а не давая возможности становиться заложником, каким сделали его эта нежность и отзывчивость Анны. Настолько затуманили разум, что не позвони адвокат ему утром — Эмиль бы и не вспомнил, что еще...женат. Не напиши сообщение Лиза — он бы забыл и о ней. Что творила с ним Анна? Какое у нее право есть сводить его с ума?
Нет, пока не поздно — он исправит чудовищную ошибку. Он далеко не слабак и не безвольное существо, зависящее от гормонов. Он — тот, кто сам управляет судьбой. Тот, кто придерживается решений, невзирая на на что. Он разрушит мечты, невольно вновь созданные им, хотя прекрасно знал, что нельзя было давать свободу желаниям. Не будет рабом ничьим.
Резко схватив лежащие на бардачке документы о разводе, Эмиль вышел из машины, захлопнув дверцу, и решительным шагом направился в дом, повторяя про себя о силе и твердости. Анна — слабость. Слабость, что приведет к неизбежной погибели. Слабость, которой он несколько дней подавался, хоть и охотно. На вещи нужно смотреть реалистично, а не подстраиваться под «розовый» мир этой девчонки. Его реальность — это прилетающая к нему Лиза.
- Эмиль, где ты был? - открывший ему дверь отец в инвалидном кресле заставил Эмиля скрипнуть зубами. Ему придется сегодня сделать больно родителям. Причинить им нежеланную боль, иначе он навсегда утратит остатки разума. Обо всех последствиях он подумает позже, а сейчас ему следует указать место Анны. Дать ей четко понять, что, может, у нее и получилось занять место в его постели, но сердце ей не принадлежит.
- Я ездил по делам, - процедил он, попытавшись обойти родителя, но он перегородил ему дорогу, мешая привести в осуществление все пункты плана.
- Из — за тебя все старания Анны оказались напрасными, - выговорил Андре Мишель, укоризненно окинув промокшего до ниточки сына. - Ты рассержен, зол и явился в двенадцатом часу ночи весь мокрый! Где тебя носило? Разве ты знал о сюрпризе Анны на яхте? Почему ты не уважаешь труд жены?
- Она мне не жена! - грубо прервал его Эмиль, ослепленный красной пеленой ярости. - Она никогда не была моей женой! Хоть раз ты, отец, пытался узнать, чего хочу я? Вы принудили меня на ней жениться! Вы воспользовались с мамой моей добротой и испортили всю мою жизнь! Я устал нести это бремя! Устал быть марионеткой! С меня достаточно!
- Эмиль, стой! Не смей ее обижать! Эмиль! - тщетно пытался остановить буквально взлетевшего по лестнице сына Андре, и на его крики выбежала испуганная Сессилия, молча наблюдая за перепрыгивающим через две ступеньки Эмилем. Никому не нужно было объяснять, что конец все — таки наступил. У каждой истории бывает финал, какой бы она ни была. Всему приходит предел в один прекрасный момент.
