Дождь, затяжной и противный, он вновь лил нескончаемым потоком, сопровождаясь раскатами грома и это уже четвёртый раз за день, а время-то, едва только подходило к полудню. Молнии сверкали в тёмно-сером небе и дождь проливал свои потоки на головы праведников и грешников, не делая между ними никакой разницы, коли уж они поимели неосторожность не укрываться от его сырости, размывал землю да пополнял море, ему было глубоко наплевать на всё, что внизу.
Июль в Таиланде выдался, как ему и полагалось, чрезвычайно щедрым на атмосферную влагу. Из окна тюремной камеры, за этой водной завесой, едва просматривались размытые очертания соседних блоков. Сырость зависла в самом воздухе настолько плотно, будто узники находились где-то внутри облака, стены, потолок покрылись испариной, одежда не просыхала.
Тюрьма Банг Кванг, она же печально известная Бангкок Хилтон, в любые времена, помимо граждан королевства Таиланд, была не против, приютить и иностранцев, из числа непутёвых раздолбаев, откровенных придурков, ну и конечно, тех международных отморозков, которые и в любой другой стране, никогда, не утруждали себя воздержанием в рамках закона. Этот разношёрстный элемент содержался отдельно от местных уркаганов, в специально отведённом тюремном блоке, но условия, пожалуй, были для них не многим лучше.
Вот уже второй месяц коротал здесь дни Саня Гурзанов, не хило пострадавший за нарушение правил миграционного режима королевства. Суть такова, что работал он трансфертным гидом одной турфирмы по "чёрной" схеме, без соответствующего оформления своей трудовой деятельности. Увы, но деяние сие очень даже наказуемо. Именно по той причине и был наш бедный Александр водворён в тюрягу, где дожидался решения своей невесёлой участи. В общем-то, многолетнего срока ему не светило, так, может ещё месяц – два заключения, плюс общественное порицание, да полный запрет на дальнейшие посещения этой сказочной страны.
Какого только народцу не подсобрали в камере и все, кроме одного наркоторговца из Малайзии, свалились сюда по мелочи, да по глупости. Хотя некоторым присутствующим, их пьяные, как правило, прегрешения грозили теперь многими годами отсидки, по эту сторону социального шлюза. Особенно умиляли два американских балбеса, попавшихся на мелочных кражонках в супермаркете. Они, видать по всему, с детства привыкли тырить кока-колу в магазинах, но вот тут место выбрали крайне неудачное для своей позорной деятельности, ибо в Таиланде красть не хорошо. И, если в родных Штатах, их, дураков, пожурили бы только, то здесь, свиснув бутылку вожделенного пенистого напитка, можно запросто отхватить, от местного правосудия, лет пять тюрьмы, а то и все семь. Как говориться: оцените разницу, дорогие американские гости и пускай теперь ваш факинговый департамент вызволяет своих заблудших сограждан.
Саня, как русский человек, мог вполне посочувствовать одному бедолаге – англичанину, с явной тяжёлой стадией алкоголизма, которая заставляла жестоко страдать его подорванный организм, лишённый привычного допинга. Джон Буль, прозванный так сокамерниками, имел неосторожность сильно перебрать с любимым крепким напитком, что вылилось в принеприятнейший скандал с разгромом бара и, хуже того, с проламыванием стулом одной, вполне идентичной, непутёвой черепушки, в результате чего её обладатель "завернул кеды", а Джон Буль присел за мокруху по неосторожности. Такая вот житейская драма, на тему вреда алкоголизма. А ведь мужик-то он, кажись, неплохой и даже, можно сказать, душевный, так и не сразу поверишь, что англичанин.
Да и в целом, народ здесь подсобрался необидчивый и вполне подходящий для общения, поскольку языковой барьер для Сани Гурзанова не стоял препятствием, английским он владел если не в совершенстве, то на вполне приличном уровне. Поболтать можно было, практически с каждым, хоть о политике, хоть о бабах. Болтовня здесь самое доступное занятие на поприще борьбы со скукой, навеваемой сезоном дождей.
Однако, приличной ложкой дёгтя, среди добрых обитателей камеры, с первых дней, предстало одно лицо украинской национальности, торчавшее здесь за аналогичное преступление – нарушение миграционных правил. Петро Мазарчук, махровый националист, восхищённый поклонник Степана Бендеры, уроженец Львова, с татуированным трезубцем во всю грудь. Он раздражал Александра хуже ежа в штанах. Началось ещё в самый первый день, когда господин Гурзанов был водворён в камеру. Тот самый Петюня Мазарчук, видимо, возомнив себя камерным авторитетом, а то и "смотрящим" в хате, но, скорее всего, просто от ума недалёкого, весьма грубо встретил "москаля", указав ему место у самой входной двери, максимально близкое к незатейливой камерной сантехнике.
Ох, напрасно он так поступил! Пришлось бендеровцу ответить самым надлежащим образом за предложенное унижение, а заодно и убедиться, что ранг кандидата в мастера спорта по самбо Александр Гурзанов имел заслуженно. Ухватил Саша того грешника за воротник и звонко шмякнул его на пол, добавив, для большей ясности, хорошего пинка под зад.
– А если ты, паскуда бендеровская, ещё хоть раз посмеешь раскрыть свою поганую вафельницу, при том не произнося вежливой фразы, то, гадом буду, заставлю тебя под шконарями жить! Даже на парашу будешь ползти не поднимаясь выше уровня толкана! – Так резюмировал Саня воспитательный момент экзекуции, поставив ногу на поверженного противника.
Правда, минутой позже, Александру пришлось весьма поднапрячь голову, чтобы, по просьбам англоязычных обитателей камеры, донести до них, на языке Шекспира, весь глубокий смысл сказанного.
После того позорного случая, пан Мазарчук попытался искать дружбы, так как дружить ему было особенно не с кем, а камерный народец, в миг, потянулся на сторону победителя. Но только уже не сопутствовал Мазарчуку большой успех, поскольку Гурзанов оказался далеко не из таких, кого легко обмазать "дешёвым повидлом" подхалимской лести, потому разлад оставался глубоким, впрочем, как и в целом между братскими, когда-то, народами России да Украины. Мазарчук затаил обиду, но Гурзанова этот факт совсем не беспокоил.
Стоит отметить, что Петро Мазарчук и выглядел то весьма отталкивающим персонажем, с крысиной мордой и вечно бегающим глазками. Никак не придавала ему обаяния дурацкая американская кепочка на голове, уже достаточно замызганная, с большой красной буквой "W" над козырьком. Видимо ею он, безуспешно, пытался прикрывать скудную шевелюру, остатки которой правильнее было остричь наголо, но, похоже, лысым Петро чувствовал себя неуютно. Наверное считал, что слишком рано покидают волосы голову, ведь ему едва лишь тридцатник исполнился. Телосложением он был тоже не атлет и совсем даже непонятно какая чума сподвигла его на столь грубый шаг к камерному новичку, который, в сравнении с ним выглядел просто богатырём. Видимо гордыня, да накопившиеся ранее обиды притесняемого существа сыграли в нём и поимели результат, столь плачевный для зачинщика.
