Пандус шел вниз все круче, круги сужались, ниши в стенах появлялись чаще, но в целом спуск оказался на редкость скучным. Схватка с мародерами была слишком короткой для того, чтобы присвоить заданию ярлык «приключение», а не «хорошо оплаченная нудятина». Полет на Самбе вызвал куда больше эмоций, за него Лин даже почти простил Дагни навязанного напарника. Магнат-коллекционер был прав, посмотреть на Дона Гарда вблизи оказалось интересно. Хотя у Лина и мысли не возникло прощупать того ментально — даже без предупреждения Дагни не возникло бы. Есть люди, которых отчего-то тянет принимать, как есть, не пытаясь разложить на составляющие. Разве что в прямом смысле — на молекулы. Дон был из таких. Лин смотрел, слушал, запоминал и не пытался анализировать.
Манера вести переговоры, пилотировать вездеход, говорить о своем согласии или недовольстве, убивать. Все это в исполнении Дона Гарда должно было раздражать, а то и бесить, но — не бесило. Как ни странно, одиночке Лину Ли оказалось очень легко рядом с таким же одиночкой Доном Гардом. Все недостатки, все раздражающие манеры компенсировались огромным достоинством — он не лез в душу. Да и вообще не лез. Сводил общение к необходимому минимуму. Даже взглядами лишними и то не донимал.
Вот и сейчас — убедился, что напарник на ногах держится, занял позицию ведущего и прет вперед так же неостановимо, как его вездеход. Ни опеки, ни контроля. Идеально.
Лин привычно, на автомате контролировал пространство вокруг. Тихо и пусто. Четыре трупа позади, Дон впереди, и ни людей, ни чешуйчатых рептилоидов. Хотя насчет последних — кто знает, может, там, на глубине, найдется на радость Дагни чудом сохранившаяся мумия?
Трупы Лина не волновали. Хотя, чего таить, он был рад, что не самому пришлось добивать.
Применять менталку в бою всегда казалось читерством. Не то чтобы Лин был чистоплюем или сторонником «чистой игры», но в той власти, которую получает над противником одаренный и хорошо обученный менталист, чудилось самое мерзкое превосходство из всех возможных. Хочешь — вынешь из головы все нужные сведения, хочешь — заставишь стрелять по своим, а после пустить себе пулю в лоб. О том, что можно вытворять с пленными, вообще лучше не думать.
Может, и по этой причине тоже четыре года назад кадет Линкольн Ли, лучший на потоке, внук адмирала в отставке и сын героя, погибшего при исполнении, подстроил себе увольнение из кадетского корпуса Дозора со скандалом и волчьим билетом. А может, достало дедово «ты должен». Должен быть достоин отца, должен быть лучшим, должен выполнять приказы. Прикажут стрелять в мирное население? Все равно должен, командованию виднее.
Жизнь вольного рейнджера ничуть не была похожа на романтические клише из сериалов, грязи в ней хватало. Но эту грязь, по крайней мере, никого не заставляли жрать насильно. Теперь Лин сам выбирал, за что браться, и никто не мог ему приказать. На волне азарта он и не заметил, как взлетел в верхние строчки рейтинга, как его имя обросло самыми нелепыми слухами, среди которых правда казалась такой же нелепой. Внук самого Гранта Ли — наемник? Ха-ха. Придумайте байку поинтереснее.
Свобода ударила Лину в голову. Свобода пьянила. Дед требовал, скандалил, грозил — Лин смеялся в ответ и улетал на очередное задание, никак не связанное с Дозором и высокой миссией поддержания правопорядка.
Он надеялся, что так будет и дальше.
Конечно, в жизни вольного рейнджера прокачанная менталка тоже не была лишней. За четыре года Лин успел счет потерять, сколько раз эта способность спасала ему жизнь, не говоря уж о деньгах. Но одно дело — защитить себя и свои вложения, прощупать аккуратно, с кем имеешь дело, и совсем другое — то, чему мальчишек со способностями к менталистике учили в Дозоре.
Сейчас пришлось вспомнить именно то, из спецкурса. Нейтрализация нескольких вооруженных противников, ментальный экспресс-допрос и быстрое приведение себя в порядок после неизбежного при таких делах отката. Лину еще повезло — его дар был силен от рождения и не требовал нейростимуляции. Ребята с нейрочипами редко доживали до тридцатника, а ему что — ну, поломает с полчаса, голова сутки поболит. Как поболит, так и перестанет.
Жаль только, что обратный путь на откате не доставит удовольствия. Когда еще доведется проехаться с ветерком, заимев личным шофером самого Дона Гарда. О его Самбе ходили легенды, ничуть не уступавшие в бредовости самым диким слухам о Лине, и оттого Лин не принимал их всерьез. Оказалось — правда. Лин тоже любил водить сам, не доверяя автопилоту, и мастерство оценил, как и класс машины.
Может, если они задержатся внизу, откат успеет пройти.
Лин усмехнулся. В самом деле, разве не глупо хотеть задержаться в жерле готового взорваться вулкана — только ради того, чтобы получить в полной мере удовольствие от полета?
— Стоп, — сказал Дон и остановился. Лин выглянул в темноту из-за его плеча. Кажется, они были на месте. Спуск закончился, и впереди под массивной каменной аркой маячил черный провал.
— Все чисто, — Лин подправил настройки визора — здесь, в святилище, было гораздо темнее, чем на подходах. — Можно входить.
Дон молча пошел вперед. Лин — следом. Визор справлялся, но все же с внешними источниками света было бы лучше, а раз никого нет… Он оглянулся по сторонам, а Дон — если бы Лин не знал точно, то заподозрил бы чтение мыслей, — уже зажигал первый факел.
— Твои — по левой стороне. Темно, как в заднице моей бабки.
Факелы и правда были везде. Даже слишком много. Хватило бы не просто осветить огромное помещение, но и залить его светом до рези в глазах. В два, нет, в три, а кое-где и в четыре ряда. Они усеивали стены и занимались с первой попытки поджечь — Лин подумал, что обязательно надо взять хоть один для анализа, никакая современная лампа не сохранит работоспособность несколько сотен, а то и тысяч лет.
Сразу стало гораздо комфортнее, и Лин невольно запрокинул голову. Свод терялся где-то в высоте, до которой не добирался человеческий глаз. Монументально и угрожающе. Все здесь было именно таким. Археологи не успели сюда добраться — у Дагни были записи только «прихожей» и нескольких верхних ярусов. Иначе истерика двинутого коллекционера была бы на порядок масштабней, ведь он представлял бы, как много потерял. На стенах остались росписи, рельеф, мрачноватые фрески с поплывшими, но сохранившимися до сих пор красками. Бледно-алый, бледно-синий и много черного. Обломки странных уродливых статуй и целые статуи. Крупные нечеловеческие провалы глазниц, грубо вытесанные тела — вряд ли местные рептилоиды выглядели именно так, но было в этих статуях что-то отталкивающее и притягательное одновременно. Да уж, в музыкальном салоне или в курительной такое не поставишь — все гости разбегутся. Хотя наверняка найдутся ценители и такой извращенной красоты.
