Все началось со странного чувства, нового и незнакомого мне прежде – некоего предчувствия. В ту пору вдоль серых и узких дорог, между ветхими зданиями минувших эпох, лежал мой путь. Все ближе и ближе я подбирался к старым хрущевкам, все проворнее и шустрее огибал каждую из лужиц. Моросил дождь, земля была мокрой, пахло влагой. Дороги становились все уже, а здания все теснее прилегали друг к другу.
Достигнув нужной арки, я тут же скрылся в ней и, вынырнув, попал во двор, где приятный запах дождливой сырости сменял едкость загазованных дорог.
Преодолев стальные двери подъезда, будучи уже по ту сторону, я невольно зацепился взглядом за пронесшийся мимо двор, в котором некогда пребывал. Дверь захлопнулась, и позади остались сотни окон, в потемках которых изредка мелькали образы местных зевак. Обитатели лавок, нервные курильщики на балконах, бродячие собаки, бездомные – все они остались там, позади, в дворовой тиши. Лишь дуновения ветра все также были, они проникали во владения холодных стен, волновали обшарпанную деревянную форточку, то и дело покачивая ее из стороны в сторону. Там были десятки ступеней да старые лампочки, где-то исправно освещающие все пространство, а где-то уже мельком искрящиеся на заре своих жизней. Моя тень, давеча покинувшая былой мир, нынче поселилась в этом, всецело ему покорившись. Она плавно плыла вдоль ступеней, сопровождаемая еле слышной поступью моих шагов, она то растворялась во мраке, то возникала вновь. Наконец я достиг цели – нужная дверь была отворена, и пространство, сокрытое за ней, осветило некогда мрачный подъезд. Мгновение – и дверь тут же захлопнулась вновь; лучи света исчезли, а с ними исчез и я.
То был дивный и некогда любимый мною мир. Мир, где рождается новое, мир творческих мук и капризных муз – мир искусства. Я еще не успел толком разуться, как в мои ноздри проник чарующий и столь редкий запах, присущий только лишь этому миру. Всецело повинуясь ему, я, наконец, снял обувь и медленно побрел навстречу. Я шел вдоль десятка полотен, что украшали эти стены, вдоль еще чистых и белоснежных холстов, что обитали внизу, пока не достиг его – источника чарующего аромата. Потолок там был довольно высоким, пространство – весьма обширным. Вдоль стен располагались стойки с разного рода композициями. Были там самовары, гипсовые фигуры, разноцветные ткани, бутафорские фрукты, овощи и засушенные рогалики, покусанные кем-то в далекие времена. В каждом углу находились статуи, или, если точнее – бюсты. Они более величественные, чем те, что составляли часть композиций. Был там и прекрасный бог солнца – Аполлон, и не менее прекрасный, но загадочный бог – Дионис. Надо сказать, что не только боги украшали это место своими ликами, но и мудрец Сократ, расположившийся на подоконнике подле Аполлона, напоминал о себе. Только вот в ту пору что Сократ, что Аполлон и Дионис ничего для меня не значили. Они были лишь некой декорацией, как и все обилие вещей, окружавших меня. Их символические значения были мне неведомы, следовательно, и нечто большее тоже. Но стоит заметить, что тогда я все-таки был ближе к Аполлону, мне только предстояло попасть под чары Диониса.
В центре комнаты меня уже ждал мольберт с нагроможденным на него холстом, подле которого был приятной наружности пожилой мужчина – мой учитель. Теплой улыбкой он поприветствовал меня и легким движением руки подозвал к себе. Зашумели все принадлежности, некогда сокрытые в моем чемоданчике. Наконец, все было готово, и я, вооруженный всеми инструментами, что присущи художнику в момент творения, – начал писать.
Чуть позже, ближе к закату, учитель начал включать дополнительные лампы. Один светильник был позади меня; когда он вспыхнул, резкая тень вдруг возникла на холсте. Я был вырван из своего творческого транса. Секундою назад на холсте были цвета и контуры, фигуры и формы, теперь же все это утонуло в моей тени. Она так резко и так явно заявила о своем величии, могуществе и силе, что я оробел. И ничего не оставалось мне более, кроме как замереть и всецело отдаться лишь ей. Было в этом что-то таинственное, что-то доселе сокрытое от меня… Но все-таки это была моя тень, и все-таки не будь ее, не было бы и меня. Но был ли я до той поры, до того момента, как она явила себя? Я этого еще не знал. Казалось, прошла вечность, и все же это было лишь мгновенье. Вскоре учитель, заметив мое неудобство, поправил свет. Тень спала. А между тем я почувствовал, как что-то покинуло меня. Все же то предчувствие, то странное чувство, так часто возникавшее у меня, предвещало именно эти секунды – секунды моего пробуждения. Но это было только начало.
Надо мной нависла фигура учителя, он смотрел на меня вопросительно и уже было хотел нарушить царившую некогда тишину, но я предвосхитил его. Шокированный минувшим озарением, поспешил его выразить:
– Кажется, я утратил смысл. Впрочем, я только сейчас осознал, что и ранее не ведал ни о каком таком смысле. Это незнание – было мне неведомо. Но вот теперь все изменилось. И я чувствую беспомощность. Посмотрите: я стою, пишу эту картину, а тем временем сомнения одолевают меня. То, что было очевидно раньше, таковым более не является. Я начинаю понимать, что раньше творил по инерции, это было так бездумно… Так бездумно, Боже! Да и когда – раньше? Долей секунды назад, всего долей! Когда-то я мечтал быть художником, но теперь у меня и рука не поднимается завершить эту картину. Стоит мне собраться, как что-то шепчет о тщетности всего… Далее писать я не хочу, вернее, не могу. Я чувствую туман, что жадно поглощает все мои иллюзии. Все заполняется мглою, и не видно ничего. Мечта моя поблекла. И из всех моих чувств осталась лишь беспочвенность… Что мне остается? Просить у вас совета? Я не знаю, что мне делать… Как вы думаете, в чем заключается смысл всего этого? В чем смысл картин, песен, стихов… В чем смысл искусства?
Грохот железных дверей отделил меня от подъезда. Передо мной предстал все тот же, но уже совершенно пустой двор. Было темно, тихо и сыро. Издали доносился лай собак. Воздух был прохладный и чистый – после дождя. В тот момент я почувствовал, что теперь действительно жив. Разумеется, я знал, что еще дышу, что сердце мое еще способно биться, что мысли мои все еще несутся в бесконечном потоке. Определенно, я был еще жив, но то было лишь знание – логическое умозаключение, лишенное каких-либо чувств. Однако именно в ту минуту все стало иначе – я чувствовал жизнь. Замедляя шаг, старался растягивать этот миг как можно дольше. Я шел и ощущал жизнь каждого лепестка, каждой веточки, каждого деревца; что-то изменилось в моем восприятии. Жизнь, наполнявшая бытие вокруг, наполняла и меня, я был частью ее. Я был по-настоящему жив, но лишь только в эти секунды. Неужели она такая – настоящая жизнь?
