«Спокойствие проникает в каждую клеточку вашего организма. Вы делаете выдох, и все мысли отступают…»
Если бы.
Запись в наушниках сопровождалась бесконечным звоном и подвываниями рожка. Конечно, это должно было порождать умиротворение.
Лео дернулся, чтобы отогнать назойливого муравья, пытавшегося залезть ему в нос, и вернулся в шавасану – позу трупа. Утренняя свежесть улетучивалась с каждой минутой, и лысоватый пригорок, который Лео выбрал для медитаций, постепенно раскалялся не хуже пляжа.
Он сконцентрировался на голосе. Не отвлекаться. Вытерпеть еще полчаса умиротворения и покоя.
«Прочувствуйте ваше тело. Оно большое… тяжелое… Вас ничего не волнует…»
Тяжелое. Тело. Лежит на полу темной комнаты. Не в шавасане, но несомненно – в позе трупа. Под ним растекается вязкая темная лужа…
– Черт! – Лео резко сел, выдернув наушники.
Накатывала паника, и сердце колотилось в сбивчивом ритме. Только не снова. Сесть прямо и считать. Глубокий вдох на три-четыре, задержка, выдох на пять-шесть. Глубокий вдох…
Постепенно тело подчинилось. В конце концов, здесь он был в безопасности. Здесь никто не знал о нем. Покрытые лесами холмы закрывали вид на море, но ветер доносил иногда его запахи, и, если забраться повыше по козлиной тропе, то со склона Галатцо открывался потрясающий вид на Майорку. Бурные зеленые волны лесов постепенно успокаивались и переходили в синеву Балеарского моря, на которой яхты оставляла быстро затягивающиеся белые царапины, и которая сливалась дальше с ослепительной безмятежностью неба.
Диковатое место, зато без туристов. Асфальтированная дорога заканчивалась задолго до дома Лео, а из соседей он обнаружил только горных козлов с желтыми глазами, да ласточек, одна из которых свила гнездо под крышей его дома. Каждый раз, подходя к двери, он чувствовал странную причастность к этой семье, смотрел на четыре сиреневые покрытые пухом головы с жадно распахнутыми желтыми клювами и переживал, что один птенец – слишком маленький – явно отстает от других.
Взрослые птицы истребителями сновали в небе. Им было, чем поживиться: воздух был буквально наполнен деловым жужжанием насекомых. Все вокруг очень торопилось жить. Эта суета напомнила Лео Берлин, и в голову снова полезли мысли о Лиззи Морган.
Никогда не знаешь, что именно тебя сломает. И кто бы мог подумать, что после всего случившегося для Лео это окажется внутренний мир впавшей в кому неприметной девушки.
Нет, сначала все было неплохо. Лео без проблем вошел в ее сознание. Потребовались некоторые усилия, чтобы разговорить Лиззи, но она совсем не возражала выйти. Она вообще не возражала. Не удивлялась. Не улыбалась. Как будто сама ее душа пребывала в сомнамбулическом сне.
Все пошло не так, как только колокольный звон, доносившийся снаружи, отмерил семь часов и в дверях появился ее отчим. До этого Лео видел его в больнице: одутловатый хмурый работяга с залысинами и серьгой в ухе, постоянно ходивший курить. Лео справился бы с таким без проблем – с его-то подготовкой. Но внутри сознания Лиззи он на своей шкуре испытал, какой неимоверной властью и силой жертвы наделяют своих обидчиков. Отчим надвигался, как скала. Если бы только скала могла материться и воняла смесью табака, пива и строительной пыли.
Каким же наивным идиотом был Лео, когда пытался договориться с этой беспощадной биомассой. Он пропустил момент…
Сигнал клаксона вырвал Лео из воспоминаний. Лишь бросив взгляд в сторону дороги, Лео моментально припал к земле. Поздно: дверь черного представительского «мерседеса», абсолютно неуместного в этой глуши, открылась, и возникла проблема.
Выглядела она как женщина лет пятидесяти, впрочем, Лео всегда затруднялся в определении возраста женщин… и мыслей женщин… да и вообще чего бы то ни было женщин. Но ее деловой костюм, массивные темные очки, делавшие ее похожей на робота, и толстая папка, которую она держала раскрытой, как будто собираясь вынести приговор, точно не предвещали ничего хорошего. Она помедлила секунду, но потом решительно полезла вверх.
Прятаться больше не имело смысла. Бубнивший в наушниках голос все еще сулил несбыточное расслабление. Лео выключил запись на телефоне, но дернул провод наушников слишком сильно, и мобильник отлетел в сторону.
– Вы – Леонид Мейсер, – услышал он над собой, когда шарил в жестких колючих зарослях.
Женщина не спрашивала – утверждала. Ее лицо с крупными волевыми чертами раскраснелось от быстрого подъема.
Она слегка наклонилась, и, когда взглянула на Лео поверх очков, ему на секунду показалось, что он опять в шестом классе на ненавистном уроке математики, и опять его будут стыдить за хулиганство, за невнимательность, за то, что он просто был самим собой. Солнце ярким отблеском отразилось от маленького крестика у нее на груди, и Лео отвел глаза.
– Non comprendo, – буркнул он.
– Я Мадлен Штерн. Мой брат в коме.
Приветливая улыбка контрастировала с напряженными складками у носа, делая ее лицо похожим на маску.
– Non comprendo, – повторил Лео, судорожно пытаясь найти телефон.
– Перестаньте притворяться. Ваше произношение ужасно, – в ее голосе стало проявляться раздражение. – Вон, – носком ноги она небрежно указала в сторону, где между камнями застрял чертов сотовый.
Лео резко выдохнул, стараясь унять эмоции, которые породил в нем этот жест, а женщина продолжала:
– Мой брат погибнет, если вы не поможете ему. Говорят, что он пытался покончить с собой. Но я знаю его. Он не мог этого сделать. Вы должны проникнуть в его сознание.
– Не должен. И не буду.
Лео сунул телефон в карман, поднялся и одернул одежду. Он не собирался дальше смотреть на эту женщину снизу вверх.
Ее очки отразили Лео целиком. Растрепанные волосы, поношенная майка с карикатурным изображением Эйнштейна, обрезанные под шорты джинсы и кеды, цвет которых уже давно перестал угадываться. Авторитетно он не выглядел. Служба в армии, конечно, помогла нарастить мышцы, но жесткий и волевой взгляд у него так и не получался, даже когда он очень старался. Что ж, главное – не стушеваться.
– Вы понятия не имеете, о чем просите, – сказал он, глядя в эти огромные квадратные очки. – Никогда больше я не буду заниматься этим.
Брови над очками сначала взлетели, а потом угрюмо сошлись, образовав на лбу две глубокие морщины. Видимо, их владелица совсем не привыкла к отказам.
Лео отвернулся и стал спускаться с холма. Как говорил один талиб с блестящими черными глазами: «Если тебе есть, куда бежать, это не бегство. Это занятие более выгодной позиции».
