ПРОЛОГ
В Громовой Камень съехались дворяне с разных концов страны, приглашенные на день рождения хозяйки – герцогини Атель. Многие посмеивались про себя над скромными размерами замка, но вслух никто не осмеливался критиковать слишком маленький зал приёмов или крохотные комнаты для гостей. Родовое наследие не выбирают!
В назначенный час все собрались на торжество, и настроение присутствующих было светлым и весёлым – атмосфера любви и беззаботности, царившая в этом доме, заражала добром каждого, за исключением лишь двух человек.
Мюргис Хостер герцог Гоулден – высокий светловолосый аристократ из древнего рода, как раз дарил трехлетней дочке первого собственного пони. Пойди объясни малышке, что веселье устроено не ради неё, и отцу пришлось успокаивать маленькую девочку незапланированным презентом.
Лошадку с золотистой гривой и роскошным детским седлом подвели прямо к девочке. Дорсе смеялась и хлопала в ладоши от радости, желая тут же покататься, но родители попросили немного подождать. Няня подхватила крошку на руки и отошла в сторону. Сейчас время истинной виновницы торжества.
Дождавшись, когда умилённая очаровательной крошкой публика успокоится, Мюргис выступил вперёд, преклонил колено перед супругой и начал говорить ей о своей любви и благодарности за детей и семейное счастье.
Кавалеры мысленно сравнивали прекрасную Атель со своими жёнами, а дамы вздыхали и пытались вспомнить, когда же их мужья в последний раз так открыто выражали свои чувства. К тому же молодой герцог был невероятно хорош собой и статен, и кто мешает пофантазировать на его счёт истосковавшимся по истиной любви женщинам?
Слуги, которым разрешено было стоять позади гостей и наблюдать за праздником, привставали на цыпочки, чтобы услышать каждое слово. Молодых господ в Громовом Камне любили, и сейчас кухарки и горничные украдкой смахивали слезинки. Мальчик лет десяти-двенадцати в очень простой поношенной одежде нагло протискивался вперёд, пока, наконец, не выглянул между двух кринолинов из шёлка и тафты. Сорванец огляделся и вдруг невольно вздрогнул – прямо напротив него стояла старая герцогиня, мать Мюргиса. Мурашки пошли по коже от взгляда, полного ненависти, которым старуха наградила Атель, которую муж как раз вывел на середину зала.
Гости, не сговариваясь, дружно ахнули: герцог торжественно и слегка волнуясь, надел на голову жены золотую корону. Украшение было чудесным: при каждом движении бриллианты разного размера, подвешенные за колечки к искусно выполненным стеблям плюща, приходили в движение, переливались всеми гранями, ловили свет и пускали солнечных зайчиков по стенам и лицам людей. Корона сверкала так, что слепило глаза.
Герцог жестом попросил тишины и проникновенно произнёс:
- Я хочу, чтобы ты сверкала, как солнце, потому что ты для меня больше солнца, важнее солнца, теплее солнца! Нет никого в этом мире преданней тебя… – герцогу изменил голос, он опустил голову, откашливаясь, и продолжил: – Пусть несколько капель света украсят эту корону, чтобы она блеском своим озаряла любую темноту!
Молодой мужчина начал что-то шептать, и вдруг солнце мощными, почти осязаемыми потоком ворвалось в окна. Это было так странно и волшебно, что гости замерли, стих шум. Атель смахнула набежавшую слезу и улыбнулась мужу трогательной, полной любви и обожания улыбкой. Мюргис погрузил руку в свет, и все присутствующие с изумлением увидели, как золотые ручейки стекли в ладонь. Герцогиня слегка наклонила голову, муж встряхнул пальцами, и светящиеся капли брызнули на корону! Но едва соприкоснувшись с украшением, они тут же превращались в огонь. Пламя мгновенно охватило Атель, и она закричала так страшно, что некоторые дамы стали падать в обмороки. В зале невыносимо запахло горящим мясом, но никто не сдвинулся с места, кроме старшего сына герцогской четы. Светловолосый мальчик с неожиданной силой рванул тяжёлые бархатные занавеси и поволок их к матери, чтобы хоть как-то сбить пламя, но эти усилия были напрасны. Красавица-герцогиня горела заживо, факелом металась по заполненному людьми залу. Странно, но ни одна искра не упала на мебель или одежду гостей, огонь убивал только Атель. Мюргис даже прижимал её к себе, в тщетных попытках спасти, но не получил ни одного ожога. На глазах мужа и двоих детей Атель Гоулден превратилась в горстку пепла.
Все кончилось слишком быстро, чтобы кто-то в полной мере смог осознать произошедшее. Мюргис повернулся к матери – старая герцогиня торжествующе улыбалась...
ГЛАВА 1. Семейные ценности и королевская власть
Мэделейн никогда не хотела казаться покорной и слабой, даже когда притворство или мнимая уступчивость могли бы спасти положение. Родители мечтали о сыне, о наследнике, а родилась Мэделейн – политическое невезение короля Якоба и королевы Мэделейн Первой. Сейчас их дочь, которой вскоре предстоит коронация и добавление к имени порядкового номера, стоит на самом краю обрыва. Ветер треплет её волосы и отгоняет девушку прочь; внизу разозлённые волны плюются пеной на камни, а эта нахалка развела руки в стороны и впитывает в себя мятежный дух непокорности.
Скоро полдень, пора возвращаться, пока окончательно не замерзла. Принцесса стянула замшевую перчатку, засунула в рот два пальца и оглушительно свистнула. По каменистой почве простучали копыта, и гнедой жеребец слегка боднул большой головой в плечо.
- Нагулялся? – рука прошлась по мощной шее. – Домой!
Долгие прогулки верхом всегда успокаивали Мэделейн. Она не могла и дня провести без этого единения с сильным животным, когда можно дышать полной грудью, двигаться, двигаться, двигаться, мчаться! О! Лорды-министры скривят свои аристократические лица, как только учуют запах лошадиного пота вместо изысканных духов. Мэделейн улыбалась, представляя себе эту картину. Потом прозвучат упреки за мужское седло и мужскую одежду. Десятки изысканных упреков. Сотни.
Жеребец мчал во весь опор. Таран обожал, когда хозяйка давала ему волю выбирать ритм, и прекрасно понимал человеческую речь, десятка два самых разных команд он выполнял безукоризненно.
На ходу расстёгивая плащ и снимая перчатки, принцесса торопилась в зал заседаний – не любила опаздывать.
- Милорды!
- Ваше высочество! – нестройный хор голосов отдавал недовольством, но пока все держали себя в руках. После смерти родителей на девушку, готовящуюся к коронации, смотрели с изрядным скепсисом, а учитывая ее строптивый и неуживчивый нрав, с хорошо замаскированным бешенством: принцесса не желала подчиняться, наивно полагая, что имеет хоть какую-то реальную власть.
Резной дубовый трон переходил из поколения в поколение. Раньше он стоял в зале приемов, но теперь перекочевал в кабинет юной Мэделейн и был поначалу чертовски неудобен. Наследница с трудом уговорила Рэндэла, королевского распорядителя, пригласить мастера для обшивки сиденья. После переделки сидеть на резном величественном стуле стало гораздо комфортнее, правда Мэделейн пришлось пару недель слушать якобы случайно оброненные фразы Рэндэла о неуважении к предкам, легкомысленности и неспособности женщин выдерживать превратности судьбы. Но такова была цена. Да и ворчание преданного слуги было совсем не обидным и даже забавным. Он нянчил принцессу с пелёнок и прощал куда большие грехи, чем порушенное целомудрие королевского престола, на котором теперь ей так мягко было выслушивать доклады придворных.
