Нелли – женщина под пятьдесят, среднего роста, худенькая, с растрепанными светлыми волосами, в белом свитере под горло и черной юбке. В руках у Нелли огромное увеличительное стекло и шапка-ушанка. Рядом с ней стул. На стуле большая черно-белая фотография мужчины с бородой.
Время от времени Нелли надевает шапку, подносит к лицу увеличительное стекло, пытаясь рассмотреть, что же там происходит в зрительном зале.
– Ну, что я вам могу о себе рассказать? Спрашивайте, я отвечу… Как я попала сюда? Не знаю… Они говорят, что я не носила шапок. Отчасти я согласна. Шапок я не носила с молодости… Знаете, в характере у каждого человека бывают загадки. Загадки, которые не объяснишь с точки зрения здравого смысла. Некоторые не пьют кефир. Да? Бывает же, да? Другие с детства не едят перловую кашу. Я тоже не ела перловку…
Помню, мать меня спросила: «Господи, что же мне с тобой делать, кем же ты будешь в старости, если уже сейчас такая капризная? Отличная перловка, может, все-таки съешь?» Я не стала… Нет, не стала… Дело принципа.
С головными уборами тоже в чем-то похоже на перловку…
Да, я никогда не носила головные уборы. Даже в 30-градусный мороз. А зачем? Я мало бывала на свежем воздухе, из дома – к остановке, от остановки – на работу, а потом в обратном направлении. Не успевала замерзнуть. Да и волосы не хотела портить шапками. У меня в молодости были шикарные волосы. Да и сейчас, сами видите, неплохие… Когда они меня доставали, я им говорила, что у меня шапочка-невидимка. Она всегда на голове, просто вы ее не видите. Они спрашивали: «А почему же у тебя тогда уши красные, совсем не греет твоя невидимка?»
Дураки! У меня уши красные от природы. Потому, что у отца были красные. Да еще и большие. Вот, посмотрите на фотографию.
У него красные уши, поверьте. Просто тогда были только черно-белые фотографии. Он был совестливым человеком…
А еще я очень плохо видела. Тем не менее никогда не носила очки. Из принципа. Я не страдала от этого, поверьте. Ну не видишь ты лиц прохожих. Ну и что? Что бы изменилось, если бы я увидела эти рожи? Ничего.
Меня однажды чуть не сбила машина. Тогда мне было уже немного за сорок.
«Куда прешь, слепондя? – закричал на меня мужик – кстати, он был в меховой шапке. – Не видишь, какое здесь интенсивное движение?»
Может, и не видела, ему какое дело? Может, мне казалось, что по центральной улице города движется цирковая процессия – слоны, тигры, лошади. Ему какое дело? Мчащихся машин я действительно не видела. Имею право?
Мужик мне сказал: «Слепондя, очки купи, если не видишь», и что-то добавил. Типа, отвечай потом за меня, а он недавно женился, и у него вся жизнь впереди. А у меня тоже тогда вся жизнь была впереди.
Но очки я все-таки решила купить. Когда года через два попала в больницу с менингитом. Это страшная болезнь. Такие головные боли… Такие боли… В больнице у меня было много свободного времени. И я лежала на кровати, вспоминала, как поцеловалась в первый раз. Как у меня украли первую зарплату. Вспомнила и о том, как меня чуть не сбила машина.
Вылечившись, я отправилась в подземный переход под центральной улицей. В больнице сказали, что там находится лучшая в городе оптика.
В окошке – в переходе – сидела продавщица – тоже в вязаной шапочке. Спросила: «Вам какие очки – защитные или оптические?»
А я ей: «Мне бы какие-нибудь универсальные». Я пошутила, а она подумала, что я – дура. «Универсальные закончились, – говорит. Есть слесарные. В них и металл варить можно».
А зачем мне металл варить? Борщ иногда варю. Точнее, варила. Диетический. Без мяса. Мужу не нравилось, как я готовлю.
«Тогда возьмите увеличительное стекло, – посоветовала продавщица. – Те же очки, только на один глаз».
«Да, это именно то, что мне нужно», – сказала я ей. А чтобы вы сказали на моем месте? – «На один глаз? Я же правильно поняла? Мне большего и не надо. У меня, в принципе, нормальное зрение. Сколько с меня?»
20 рублей взяли. У них была распродажа. Потому так не дорого.
Я вышла на улицу, приложила увеличительное стекло к правому глазу и сразу увидела старую знакомую, о которой думала, что та давно умерла. «Ой, Вер, давно тебя не видела. А мне говорили… Но я не верила… Но ты не подумай… А ты откуда идешь?» Я ей обрадовалась, а она мне ответила: «От верблюда». Вера в тот день была не в духе. Ну а я причем?
«Верю, верю, верю, что от верблюда», – что я ей могла сказать?
Еще я нашла в магазине два рубля с профилем Гагарина. Я даже подумала, что это какие-то не наши деньги. Я никогда таких не видела. Но если не наши, то почему тогда Гагарин?
Подумала: «Да я могу бросить работу, буду ходить по улицам деньги искать. С увеличительным стеклом я все смогу».
Но были и разочарования. Так, на двери своей квартиры я обнаружила нацарапанное кем-то слово из трех букв с неуместным эпитетом, – «моржовый». Я тогда подумала: «Это, наверное, все-таки относится к мужу. Я-то тут причем? А, может, это он сам и написал. По неизвестной мне причине. Я, в сущности, мало, что о нем знаю. Мужчина. Не любит борщ без мяса. Работает в ЖЭКе. Кем? Неизвестно. Я, наверняка, если разобраться, знаю только имя. Владислав Александрович. Владик».
Я решила позвонить ему на работу, чтобы, как говорится, расставить все точки над i. Позвонила ему в ЖЭК, но на другом конце провода, заикаясь, ответили, что м-м-м-уж убыл в м-м-м-естную ком-м-м-м-андировку. Сегодня уже не будет!
Странно, подумала я, – что еще за командировки в ЖЭКе?
Настроение было каким-то неопределенным: то ли хорошо, что у меня есть это стекло, то ли плохо. Есть плюсы и минусы. Но минус умножить на плюс – все-таки минус. В этом я и убедилась.
Я поднесла к правому глазу увеличительное стекло и посмотрела на себя в зеркало. Сначала ничего не увидела – зеркало было очень пыльным. Протерла его поверхность рукавом и ахнула: батюшки, какой у меня нос длинный. Значит, правду говорят: носы растут всю жизнь.
Я себе в зеркале не понравилась – совершенно незнакомая мне женщина. С редкими выцветшими волосами и криво подведенными губами. Я поднесла увеличительное стекло к левому глазу, но ничего не изменилось. Только левый глаз стал намного больше правого.
Я зажмурилась от ужаса, и незнакомка исчезла. Изнутри мы гораздо лучше.
Потом пришел Владислав Александрович: «Ну, ты как тут без меня? В одиночестве? Как там в целом? Все в порядке, надеюсь?»
Я взяла увеличительное стекло и подошла к мужу. Тщательно осмотрела его руки. На правой впервые увидела татуировку – «1956–2007», он мне и не говорил, что решил сделать татуировку. У него был незастегнутый гульфик, морщинистое загорелое лицо. Удивительно. А на лбу у Владислава Александровича я нашла следы от губной помады и надпись тушью для ресниц: «Оля плюс Владик равняется любовь».
