Предисловие
Всё ещё кровоточит
1. Есть ли смысл?
Есть ли смысл сегодня, в 2021 году, читать Достоевского?
Зачем нашим современникам, которым двадцать, тридцать, сорок или семьдесят лет, читать и перечитывать его книги?
Еще тот вопрос.
Но мне нетрудно на него ответить.
Правду говоря, я просто не знаю.
Со мной так бывает почти всегда: какой бы вопрос мне ни задали, сначала я отвечаю: «Не знаю». Но иногда на этом не останавливаюсь.
Вот и сейчас, если бы меня спросили, зачем сегодня, в 2021 году, читать и перечитывать Достоевского, я сказал бы, что не знаю.
Но на этом не остановился бы.
И рассказал бы о Свидригайлове, второстепенном персонаже романа «Преступление и наказание», который в одной из сцен рассуждает о том, что нет ничего труднее прямодушия и ничего легче лести.
И «если в прямодушии только одна сотая доля нотки фальшивая, то происходит тотчас диссонанс, а за ним – скандал. Если же в лести даже все до последней нотки фальшивое, то и тогда она приятна и слушается не без удовольствия; хотя бы и с грубым удовольствием, но все-таки с удовольствием», – говорит Свидригайлов.
Перечитав эту страницу, я вспомнил об одном итальянском писателе, с которым мы были в приятельских отношениях, пока я не написал рецензию на один из его романов; так вот этот писатель, когда мы с ним еще общались, рассказывал, что в его доме работал неграмотный консьерж, не умевший ни читать, ни писать, но, когда у писателя выходил очередной роман, консьерж обязательно останавливал его и говорил: «Синьор, ваш последний роман! Это потрясающе!»
И что же? Этот писатель, человек очень умный и тонкий, я бы даже сказал, нравственно безупречный, прекрасно зная, что консьерж и читать-то не умеет, при этих словах просто таял от удовольствия.
Это было отличное начало дня.
Если подытожить, я не могу сказать, зачем читать Достоевского, но точно знаю, что, независимо от того, читаем мы его или нет, в своих произведениях еще задолго до нашего рождения Достоевский показал, какие мы на самом деле. И еще я помню – не знаю, хорошо это или плохо, – что произошло со мной, когда я начал читать его книги.
2. Не знаю, так ли это
Говорят, чем ближе к старости, тем стремительнее человек впадает в детство. Не знаю, так ли это, но я в последние годы (а мне уже пятьдесят шесть, а когда я закончу эту книгу, будет пятьдесят семь) стал замечать за собой, что всегда пытаюсь разобраться, почему я делаю то, что делаю.
Я ничего не делаю просто так, не задумываясь; берясь за что-то, я обязательно спрашиваю себя: «Почему я должен это сделать?»
Точно так же дети, услышав, что пора идти спать, задают вопрос: «А почему пора идти спать?»
Вы говорите им, что полезно есть овощи, а они спрашивают: «А почему полезно есть овощи?»
А стоит сказать, что нельзя так много смотреть телевизор, они тут же спросят: «А почему нельзя так много смотреть телевизор?»
Вот и я в последние годы замечаю это за собой.
Несколько лет назад я задался вопросом, как так вышло, что всю жизнь я читал в основном русскую литературу.
«Почему так?» – задумался я.
И вспомнил первую книгу русского автора, которую прочитал, – «Преступление и наказание» Достоевского.
3. Место
«Преступление и наказание» я прочитал, когда мне было лет пятнадцать, и, хотя с тех пор прошел уже сорок один год, я хорошо помню тот момент, когда понял, что за книгу держу в руках: помню комнату, где это случилось, – свою маленькую комнатушку на верхнем этаже нашего загородного дома; помню, как стал осматриваться по сторонам; помню, в котором часу это было; помню, как был ошарашен тем, что со мной происходит, и как в голове пронеслось: «Это со мной?»
Как и другим книгам, оставившим в моей жизни неизгладимый след, этому роману удавалось преображать даже самые обыденные моменты, из мириад которых состоял мой земной путь длиной в пятьдесят шесть лет, и превращать их в незабываемые мгновения – когда я напряженно осознавал свое существование, когда ощущал, как кровь бежит по венам.
Предисловие. Всё ещё кровоточит
4. Почему?
«Всадник в пустыне, с одним колчаном стрел», – так описывал Достоевского русский писатель Василий Розанов. – «И капает кровь, куда попадает его стрела».
Когда я, пятнадцатилетний, понял, что имел в виду Достоевский в той сцене «Преступления и наказания», где Раскольников, главный герой романа, спрашивает себя, вошь он или Наполеон, первый мой порыв был задать себе такой же вопрос: кто я – вошь или Наполеон?
И я прекрасно помню возникшее у меня ощущение, что книга, которую я читаю, – роман, изданный сто двенадцать лет назад за три тысячи километров от моего дома, – вскрыл во мне какую-то рану, которая еще не скоро затянется. И я оказался прав. Она по-прежнему кровоточит. Но почему?
5. Эта книга
Книга, которую вы держите в руках, рассказывая о невероятной жизни Фёдора Михайловича Достоевского, инженера не по призванию, переводчика, терпевшего унижения от издателей; рано заявившего о себе гения русской литературы, «нового Гоголя» – лучшего, чем Гоголь; ставшего на революционный путь и потерпевшего полное фиаско; приговоренного к смертной казни, но помилованного и сосланного в Сибирь искупать вину, через десять лет вновь вернувшегося в столичный Петербург и создававшего миф об этом городе, «самом отвлеченном и умышленном городе на всем земном шаре», по знаменитому определению «человека из подполья»; неудачливого азартного игрока, нищенствующего писателя, ставшего жертвой нечистоплотных издателей; страстно влюбившегося в стенографистку на двадцать пять лет моложе и женившегося на ней; требовательного к себе отца, писавшего другу: «Заводите детей! Нет большего счастья на свете!»; блаженного безумца, доверявшего бумаге вопросы, которые мы все себе задаем, но не осмеливаемся никому в этом признаться; нескладного человека с невыразительной внешностью, залысинами и сутулой фигурой, уже в молодости казавшегося стариком; болезненного, застенчивого, непоследовательного, страдающего, странного и так похожего на нас; человека, который покинул этот мир на вершине успеха, – рассказывая историю его необыкновенной жизни, эта книга, задуманная как роман, всего лишь пытается ответить на вопрос: почему?
Почему рана все еще кровоточит?
6. Зачем все это?
Разумеется, меня могут спросить: «Неужели тебе нравится истекать кровью?»
В каком-то смысле да.
Попробую объяснить. Нам выпало жить в такое время, которое ценит, как мне кажется, только победы и победителей; в котором причастие настоящего времени «проигрывающий» не описывает положение вещей в данный момент, а используется, чтобы унизить; в котором, когда вас спрашивают, как дела (а спрашивают постоянно), вы должны отвечать: «Отлично!» с восклицательным знаком; в котором вам приходится скрывать душевную боль и неприятности, как будто не они составляют вашу суть.
